«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник). Юрий Корчевский

вмятины только на броне, но ни одной пробоины.

      – А экипажи Волкова да Самохвалова сгорели. Никто выскочить не успел. Так что осталось у нас только два танка. Сейчас распоряжусь, чтобы снаряды и патроны подвезли. Вот с соляркой плохо, бензовоз во время бомбежки сгорел.

      – У нас еще с полбака осталось – продержимся, если далеко ехать не придется.

      До вечера никаких попыток наступать немцы больше не делали.

      Когда стемнело, подвезли кухню. Мы поужинали гречкой с тушенкой. Старшина выдал каждому по поллитровке, вздохнул:

      – Получал по списочному составу, а танкистов осталось – перечесть на пальцах рук можно.

      Мы устроились около танка, распили бутылку за наших погибших ребят. Я их не знал лично, но Петр и Алексей служили с ними и горевали о потере.

      Выпили еще. Меня слегка повело, и я затянул фронтовую песню, слышанную в фильме «На войне как на войне» и потом иногда исполнявшуюся нами в училище:

      %%%Моторы пламенем пылают,

      И башню лижут языки…

      Когда я дошел до слов

      %%%В углу заплачет мать-старушка,

      Слезу рукой смахнет отец,

      И дорогая не узнает,

      Какой танкиста был конец…

      Алексей всхлипнул:

      – Задушевная песня, не слышал раньше такой.

      Подошел и комбриг:

      – Чего поем?

      За всех ответил Петр:

      – Да вот друзей погибших помянули, по сто грамм фронтовых приняли.

      Комбриг выразительно посмотрел на две пустые бутылки.

      – Хватит пить. Песню я услышал о танкистах – новое что-то. Кто пел?

      – Командир наш.

      – Спой еще раз, Колесников. За душу взяла твоя песня.

      И я исполнил песню, что называется, на «бис».

      – Замечательная песня. Слова мне потом запишешь.

      Комбриг поднялся и ушел.

      Привезли снаряды и патроны. Мы набрали даже сверх боекомплекта, приторочив два ящика бронебойных снарядов на корме. Даже если в них пуля попадет или осколок, они не взорвутся. Чему там рваться? Снаряд – болванка из стали.

      На небе высыпали крупные яркие звезды. Где-то высоковысоко послышался гул множества невидимых самолетов.

      – Немцы, Москву небось полетели бомбить, – вздохнул Алексей.

      Незаметно завязался разговор.

      У Алексея в Костроме была семья – жена и двое детей.

      Петр тоже успел обзавестись женой и имел сына – Михаила. Когда я это услышал, меня словно обухом по голове ударило. Отец у меня – Михаил Петрович, а я, естественно, Сергей Михайлович. Слишком много совпадений – похоже, мы не просто однофамильцы. С замиранием сердца я спросил Петра:

      – Ну а жену-то как звать?

      – Имечко самое простое – Лукерья, проще – Луша.

      Все, все сомнения отпали – так звали мою бабушку.

      Какое-то время я был настолько оглушен, что перестал

      слышать разговор. Выходит,