«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник). Юрий Корчевский

как немцы руками выкатывают из-за кустов противотанковую пушку.

      Обеими ногами я надавил на плечи водителя. Клюнув носом, танк встал. Я лихорадочно крутил маховики наводки. Время шло на секунды. Кто окажется быстрее – я или немец?

      Вот перекрестье прицела легло на щит пушки. Я тут же нажал на спуск. Грохот выстрела, звон вылетевшей гильзы… В башне сильно запахло порохом.

      – Вперед!

      Я приник к прицелу. Пушка лежала на боку, задрав вверх станину.

      Мы, не останавливаясь, мчались вперед. Вот и немецкие окопы. Механик-водитель принялся утюжить гусеницами траншею и окопы. Не успели немцы всерьез окопаться – слишком рвались вперед.

      По броне часто-часто застучали пули. Черт с ними, нам они – как слону дробина, лишь бы не снаряды.

      – Красный флаг! – крикнул водитель.

      Я сначала не понял, приник к смотровой щели. Над одним из наших Т-34 высунувший в башенный люк руку танкист размахивал небольшим, как игрушечным, красным флажком. Пока я соображал, что бы это значило, заряжающий в башне закричал:

      – Отходить надо!

      Это с какого перепугу мы должны отходить? После того как все так хорошо начало складываться? Пушки подбили, по окопам проехались – и отходить? Ни фига, надо развивать успех.

      – Вперед! – заорал я.

      Танк двинулся прямо по линии немецких окопов – перпендикулярно нашему наступлению.

      Из-за кромки леса показались немецкие танки Т-III и Т-IV. Что-то многовато их – не меньше десятка. Видимо, увидевший их раньше меня комбриг и подавал сигнал к отходу.

      Немецкие танки перестраивались, растягиваясь в цепь. Я оказался у них на правом фланге, и пока ими явно не замеченный. А и заметят – невелика беда. Пушки этих танков на дальности свыше трехсот метров пробить броню Т-34 не в состоянии.

      – Заряжай бронебойным!

      Клацнул затвор. Я обеими ногами толкнул механика в плечи. Танк замер. Я навел прицел и выстрелил.

      Тут же закричал:

      – Бронебойный!

      Навел пушку на другой танк, взял упреждение по сетке прицела, выстрелил.

      – Бронебойный!

      Надо нанести им как можно больший урон, пока нас не обнаружили. Прицелился, выстрелил.

      – Снаряд!

      Заряжающий крутился в поту в тесной башне. От газов першило в горле, слезились глаза.

      – Люк открой, дышать нечем!

      Заряжающий откинул люк на башне, дышать стало легче.

      Я приник к смотровой щели. Три танка стояли неподвижно, два горели – ярко пылали, пуская в небо густой дым. Но и нас немцы обнаружили: все-таки рации – великое дело. Танки дружно развернулись вправо, и на нас посыпался град снарядов. По броне как будто били кувалдами. Корпус танка звенел, гудел, но выстоял.

      Я навел прицел на единственный оставшийся Т-IV, марку прицела подвел под башню, выстрелил.

      «Ура!» – у немца нашим снарядом башню снесло.

      На поле боя оставались только Т-III, у них пушки еще слабее.

      Немцы выстрелили несколько раз и, поняв, что с Т-34 им не совладать, попятились