Проклятый трон. Ирина Зволинская

к этому привык.

      – Ну, если ждут… – Бонк сделал последний глоток и промокнул губы салфеткой.

      Николас медленно моргнул. Что-то не похоже это зависание на обычную придурь Фостера – больно сосредоточенный и мрачный у него вид. Он ведь близко знал Александра. Тоскует?

      Ральф поднялся с кресла. Какой-то военный вскинулся, чтобы встать, провожая Фостера.

      – Сидите, – сухо бросил Ник, а когда они вышли и закрыли за собой белую дверь, Бонк не удержался: высоко поднял правую бровь и, изобразив на лице самое надменное из всех возможных выражение, передразнил друга:

      – Сидите.

      Фостер осмотрел Ральфа с ног до головы и выдал:

      – А у тебя неплохо получается, Бонк. Вот так и будешь потом говорить.

      Ральф даже подавился. М-да, опять друг его сделал. Вот ведь талантливый малолетка! Ник понимающе хмыкнул, улыбка медленно сползла с его лица.

      О, снова завис.

      – Не отставай, – наконец тихо приказал Фостер и повел Ральфа длинными коридорами дворца, с каждым шагом прибавляя скорости. Еще чуть-чуть – и вообще побегут. Что за странная спешка?

      Никто их не остановил, ни слова не спросили, а гвардейцы так и вовсе поднимали оружие при виде Ника, и тут Ральфа осенило. Даже споткнулся!

      – Слушай, Фостер, твое знакомство с императором я еще могу как-то понять. Родственники все-таки. Но какого хрена гвардейцы отдают тебе честь и откуда ты знаешь дворец как свои пять пальцев?

      Николас обернулся и, проигнорировав первый вопрос, равнодушно заметил:

      – Так я вырос здесь. Выучил.

      От удивления Ральф глупо хлопнул глазами. Ник вырос во дворце? Вот это новости…

      – Ты такой смешной, – через силу улыбнулся Фостер и остановился, ожидая отставшего друга. – Что тебя удивляет? Закон о высшей крови, слышал о таком?

      Мимо прошли люди Юрия. Отдали Фостеру честь, Ник ответил коротким кивком. Резко мотнул головой, откидывая давно отстриженную челку. Нервничает. Так сильно, что с трудом сдерживается. И Ральф тоже занервничал.

      – Слышал, – отмер Бонк. – Только я не думал, что кого-то действительно забирали из семей.

      В этом коридоре никто не дежурил, они стояли одни. Только белела на одиноком, обтянутом алой тканью стуле забытая кем-то газета. Ральф поймал себя на мысли, что не испытывает ни малейшего желания знать новости. В отличие от Ника, тот взял ее в руки.

      – На благо империи, – рассеянно кивнул Фостер, глаза его скользили по черно-белым заголовкам. – Единственный случай прямо перед тобой.

      У Бонка волосы на голове зашевелились. Николас жил во дворце. Рядом с давно свихнувшимся Александром, рядом с Юрием! Одаренный. Эмпат. Черт возьми, зачем?!

      – Не переживай. Всего несколько лет. В восемь меня родителям вернули. – Ник перевернул первый лист.

      – Если вернули… – сглотнул Бонк. Тысячи вопросов вертелись в голове, но что-то удерживало его от того, чтобы озвучить их вслух.

      Фостер молчал, на белом лице его выступили желваки.

      – Что? – напрягся Бонк. Что там опять случилось?

      – Ничего.