Проклятый трон. Ирина Зволинская

следов. Черт возьми, а удобно! Бонк зло рассмеялся и вошел в узкий коридор квартиры.

      Лиз, будто заезженная пластинка, монотонно повторяла одно и то же слово. Ее «больно» и тяжелое дыхание самого Ральфа были единственными звуками в помещении.

      – Ник! Ани! – хрипло крикнул Ральф.

      Фостер не откликнулся. Бонк тихо чертыхнулся и, оглядываясь, поудобнее перехватил драгоценный груз, чтобы затем аккуратно уложить Лиз на диване в гостиной.

      Тихое «больно» било по нервам, резало слух. Ральф кинул быстрый взгляд на дверной проем, распрямился и, убедившись, что Лиз не свалится на испачканный его ботинками пол, побежал к лестнице.

      Один пролет, его он преодолел за пару секунд. Здесь была кухня, та же кухня, что и на газетной фотографии. Ральф застыл, заметив сгорбленного Ника, тот на коленях сидел у выжженного круга на полу и, опустив голову, сжимал что-то в руке. Черный китель, черный круг, странным в этой картинке был непонятно откуда взявшийся белый цвет.

      Зрение снова ему отказывало…

      – Ник, Элизабет плохо. Я оставил ее в гостиной внизу, – сощурившись, сообщил другу Бонк.

      – Опоздали, – будто не услышав его слов, без единой эмоции заметил Фостер. – Алианы нет.

      – Что значит «нет»?

      Николас сжал ладонь, что-то жалобно хрустнуло в его руке.

      Он отбросил в сторону раздавленные часы, поднял голову и, глядя Бонку в глаза, ответил:

      – Ее забрал ваш чертов лес. – Фостер криво усмехнулся и поднялся с колен. – Пойдем к Лиз.

      – Ник… – Ральф сглотнул. – Ты весь седой.

      Белый, как Эдинбургский снег.

      ***

      Тканевые домашние туфли мгновенно набрали ледяной воды. Я встала на ноги и, шатаясь, сделала шаг, по колено проваливаясь в белый сугроб, падая на изрезанные ладони.

      Волосы падали мне на лицо, я сжала руки в кулаки. Нет, так не пойдет! Никакой жалости к самой себе, никаких слез!

      – К маме! – зло прокричала я. – Сейчас!

      Замер мир, а затем мигнул, осыпался пеплом и собрался в серые стены семейной усыпальницы Бонков. Я рукой схватилась за белый мраморный завиток, поднялась с колен и, свернувшись, легла на каменную крышку гроба.