Три поцелуя. Питер, Париж, Венеция. Ринат Валиуллин

какого-нибудь знакомого Казанову, чтобы наедине с самим собой рассуждать о том, какая у него замечательная свободная жизнь, а в паре – осуждать всякий раз подобный образ жизни, муссируя последствия.

* * *

      – Он тебя любит?

      – Да.

      – Не изменяет?

      – Нет.

      – Тогда чего тебе не хватает?

      – Цветов, – посадила их Лара тихим голосом в трубку, вспомнив, что скоро уже надо будет закупить луковицы тюльпанов для клумбы во дворе.

      – Цветы… Я бы тоже не отказалась, – посмотрела София на пустую вазу, дышащую прекрасным букетом белых трепетных роз, но промолчала. Она хотела поговорить по душам, а легкий запах зависти мог бы затушить любую искренность.

      – О чем ты задумалась? – ждала ее Лара, все держа в руках лоскут ткани, который она хотела накинуть на себя завтра, когда приедет муж.

      – Как одна случайная связь смогла оказаться связью между прошлым и будущим.

      – Значит, не случайная, а уникальная.

      – Я не понимаю: ты переживаешь или осуждаешь?

      – Никто тебя не осуждает.

      – Ты не знаешь, что такое настоящее одиночество. Это когда некому помочь расстегнуть платье.

      – А по-моему, настоящее одиночество – это когда некому его застегнуть, – выплеснула на спинку стула голубую лагуну Лара. Платье обняло ее и застыло в ожидании бала.

      – Значит, осуждаешь. Ладно, тебе можно. Только помни, что, если ты берешься кого-нибудь осуждать, неплохо было бы начать с себя, – прошла на кухню София, с желанием сварить себе какао с молоком.

      – Это невыгодно: сразу захочется сделать маникюр, прическу и пойти за новым платьем.

      – Так сходи и купи себе хоть раз платье вместо продуктов, – открыла она буфет.

      – Схожу, только не сегодня.

      – Не сегодня – значит, никогда.

      – Ну почему же сразу никогда? Лучше расскажи, кого ты встретила?

      – Да так, одного прекрасного юношу, – достала София пачку какао.

      – А сколько ему?

      – Феликс на семь лет моложе меня.

      – Не знаю, почему мне всегда нравились взрослые мужчины?

      – Не волнуйся, это возрастное, где-то после сорока потянет к юношам. Просто у меня это случилось раньше, – насыпала она в турку какао и налила воды.

      – Не пугай меня такими цифрами. Если даже потянет, главное – не упасть, – оставила без света Зазеркалье Лара, закрыв шкаф.

      – В разврат? – зажгла плиту и поставила жестянку на огонь.

      – Скажи еще, в содом. Интересно, с чего же все началось?

      – С мартини. Я думала, что же он скажет? Банально: «Как вас зовут?», «У вас глаза такие красивые, что голова моя кружится» или «Вам муж не нужен?». Я уже прокручивала варианты ответов: «Извините, нет времени» или «Я почти замужем», а он… – загадочно взяла паузу София. – Угадай, что он сказал?

      – «У вас зажигалки не найдется?» – села Лара обратно на диван, где, закрыв глаза на ее болтовню, клубком свернулась кошка.

      – Нет.

      – Сдаюсь, –