Три поцелуя. Питер, Париж, Венеция. Ринат Валиуллин

меня угнетает, я хочу крикнуть миру, всем мужчинам как можно громче: я красивая, я прекрасная, сексуальная, если бы не этот ревнивец, могла бы быть с вами.

      – Тише, ты можешь спугнуть пару.

      – Что же он ей такого говорит, что она постоянно улыбается?

      – Читаю по губам: «А что вас больше всего интересует в женщинах: внешность или достаточно содержания?» Он улыбнулся, вращая за талию в руках прозрачный бокал: «Вы правы, стекло привлекательно, но я предпочитаю вино».

      – Вдруг она тоже замужем?

      – Катастрофа. Тогда у него никаких шансов.

      – А если бы он, к примеру, купил еще и цветы? – указала Фортуна ложкой на одинокий цветок, вдавленный в фарфор тарелки, росший под пирогом. Она отрезала себе.

      – То есть он все время носил бы цветы с собой, на всякий случай?

      – Да, и несколько стихов наизусть.

      – Собственного сочинения?

      – Само собой.

      – Почему бы и нет, если считать, что в этом городе самое больше количество поэтов и психов на душу населения.

      – А это не одно и то же?

      – Нет.

      – А этот на кого больше похож?

      – Сразу не скажешь, а спрашивать неудобно, да и небезопасно. Я знаю одного, но это точно не он. Тот выходит каждое утро на набережную, выгуливать каменных сфинксов, которых там установили двести пятьдесят лет тому назад, – смотрел я на официантку, которая уже несла нам пироги.

      – Он что, тоже с цветами ходит?

      – Нет, с сахаром, – все теребил я в руках пакетик с сахаром, пока тот не порвался и не рассыпался сухим плачем на блюдце.

      – Насколько я знаю, сфинксы дрессировке не поддаются, – улыбнулась Фортуна не столько собственной шутке, сколько брусничному пирогу, который уже манил ароматом и хрустящей корочкой своего очарования.

      – Да, в отличие от тебя, они не берут из чужих рук, – отрезал я кусок, насадив на вилку, и протянул ей.

      – А вдруг она тоже не берет из чужих рук? Скажет ему: «Что это?» – проглотила Фортуна очарование.

      – Цветы.

      – Я вижу, что цветы. Что это значит?

      – Ничего не значит, – отрезал я ей еще пирога.

      – Думаешь, если купил женщине цветы, то всё?

      – Что – всё? – задержал я вилку в воздухе, когда губы Фортуны уже открылись, и неожиданно спрятал пирог за своими губами.

      – Можно с ней все?

      – Нет, что ты, – следующий кусочек брусничного лакомства достался Фортуне.

      – Я купил тебе еще квартиру, машину, теплые шерстяные носки для зимних, связанных из наших встреч вечеров. А цветы взял на сдачу.

      – Мне всегда не хватало мужчины, – пододвинулась Фортуна очень близко, лаская рукой чашку чая.

      – Мне – женщины, – взял он в руку ее ладонь.

      – Что же мы время теряем? – Она явно была не против.

      – Не знаю. – Он сжал ее осторожно.

      – Вы же только что мне сказали, что заняты, – посмотрела она тревожно.

      – Я соврал. – Он ответил спокойно взглядом.

      – Я не поверила, – улыбнулась она.

      – Начнем с поцелуев? – губы его шепнули.

      – Да,