Свобода. Арне Даль

мучают жуткие кошмары.

* * *

      У Нади другая прическа. Новая стрижка. Одета примерно так же, только толстовка теперь бордовая и с другим логотипом.

      – Почему так трудно говорить о кошмарных снах? – спрашивает дружелюбный голос без лица.

      Надя поворачивается к камере, смотрит прямо в объектив. Взгляд теплый, но несколько потерянный.

      – Потому что я их не помню. Я никогда не могу их вспомнить.

      – Но вы от них просыпаетесь?

      – Они будят меня и исчезают. Я знаю, что они были. Но они уходят.

      – А как вы понимаете, что эти сны были, Надя?

      – После них я чувствую себя дерьмом. Как будто на мне уродливые шрамы.

      – Вы можете сравнить это чувство с каким-нибудь другим?

      Этот взгляд. Прямо в камеру. Как будто Рита Олен намеренно села с камерой так, чтобы снимать глаза пациентки, а потом анализировать выражение ее лица.

      – Если честно, Рита, дорогая, – говорит Надя, – такое чувство, что обкакался.

* * *

      Теперь безликий голос спрашивает:

      – Что вы помните о своем супруге?

      – О чем?

      Надя, кажется, искренне удивлена. Сегодня на ней платье, прямое, простое. Голос продолжает:

      – Микаэль из Швеции, ваш муж. Вы помните, где вы поженились?

      – А, этот. В мэрии Львова, процедура заняла пару минут, после этого я его не видела.

      – Что было дальше?

      – То есть, я его видела. Когда садилась в самолет. А паспортный контроль в Арланде мы проходили вместе. И больше ни разу не виделись.

      – Ни разу?

      – Ни разу.

      – Что произошло потом?

      Надя замолкает, улыбается. В другой ситуации эту улыбку можно было бы назвать лучезарной. А сейчас Надя говорит:

      – Я знаю, как вы стараетесь, Рита, дорогая. Продолжайте.

* * *

      – Все-таки боюсь, что я не совсем понимаю, – произносит проникновенный голос. – Почему вы пришли сюда, Надя? Ко мне?

      В этот раз на Наде белая футболка без логотипа. Она поднимает голову, смотрит в камеру ясным, хоть и слегка измученным взглядом.

      – Вы знаете почему, – отвечает она и несколько раз сильно зажмуривается.

      – Только вы меня не подпускаете. Как только я касаюсь самой соли, вы меня отталкиваете.

      – Какой соли?

      – Самого главного. Того, с чем я действительно могу вам помочь.

      – Вы знаете, чего я хочу. Избавиться от кошмаров.

      – Но мне к ним не подобраться, если я не буду знать причин, Надя. Приоткройтесь мне, Надя. Хотя бы чуть-чуть.

      – Я пытаюсь…

      – Нет.

      – Что?

      – Нет, вы не пытаетесь. Вы, как обычно, поворачиваетесь спиной к тому, что для вас тяжело, или перешагиваете трудности. Всегда можно отвернуться. Это самый легкий путь. Если вы хотите, чтобы я помогла вам по-настоящему – а не просто приходите поболтать, как за чашечкой кофе, – вы должны приоткрыть двери в самые жуткие комнаты.

      – Они мне сказали, что вы все равно справитесь, Рита, дорогая.

      – Я