Питерский Шерлок. Знакомство. Вадим Агапов

по ошибке, они не знали. Оба были в хорошем настроении, возможно, по случаю аванса. И никто не собирался возвращаться домой.

      – Мы к вам, профессор, и вот по какому делу! Кто из нас сегодня дежурит? – обратились они ко мне.

      Я пальцами помассировал глаза.

      – График дежурств я составляю, но не учу наизусть. Кто-то из вас, это точно. Монетку киньте, – предложил я.

      – Я два часа из Вишеры ехал, тащил на себе яблоки. Зря, что ли? – доктор Киселев поправил очки указательным пальцем, затем, скинув здоровенный рюкзак, стал доставать из него мешок с яблоками. – Коллега, угощайся, – обратился он ко мне, – а то что-то выглядишь не очень, витаминов, наверное, не хватает.

      Второй доктор взял яблоко, помыл его, после чего сообщил:

      – Я ночью дежурил на «скорой», а сегодня вроде бы здесь, в реанимации. Владимир Станиславович, а фруктики-то у вас червивые! – Доктор Быков с хрустом кусал сочное яблоко. Он был моложе своего коллеги, на голову выше, шире в плечах и отличался неиссякаемой энергией и оптимизмом.

      – Экий ты, Павел Васильевич, привередливый. Червяки ему не нравятся!

      За яблоками из рюкзака появилась литровая банка с супом, двухлитровая бутылка колы, две пачки сигарет и толстенная книжка – Карамзин, том первый.

      – Ну вы даете! Видя такие запасы, я готов уступить вам дежурство!

      – Благородный поступок, – кивнул Владимир Станиславович. – Пошли покурим по этому поводу. А поскольку наш бледнолицый друг не курит… – он махнул в мою сторону рукой. – И с нами не вступает в беседу…

      – Мне на вскрытие идти, – хмуро ответил я, не вслушиваясь в их разговор. Настроение у меня было настолько подавленным, что веселье окружающих вызывало раздражение. Я закрыл глаза. Мои коллеги продолжали трепаться, не обращая на меня внимания.

      – Видишь, Павел Васильевич, – говорил Киселев, – это мы с тобой, обычные доктора, на работу стремимся. А писателю вдохновение требуется, он для этого на вскрытия ходит!

      – Видал я в гробу такое вдохновение, – отвечал Быков. – А может, вам тоже попробовать, Владимир Станиславович?

      – В смысле, в морг сходить?

      – Нет, книжки начать писать!

      Раздался смех…

      Я открыл глаза, вспомнил про кока-колу, которую забрал у медсестры, плеснул себе в стакан и, несмотря на то что напиток был тепловатым, с удовольствием выпил…

***

      Я вернулся в реанимационный зал. Какая тут духота, надо открыть окно. Перегретые аппараты ИВЛ гудят настолько громко, что хочется заткнуть уши. Надо посмотреть больного – меня тревожит его состояние, я боюсь упустить что-то важное, но что именно, не могу понять. Дохожу до его кровати… У меня темнеет в глазах. Место, где должен лежать пациент, пусто! Его нет! У меня подкашиваются ноги, и я, чтобы не упасть, хватаюсь за спинку кровати. Я кричу, зову Пашу и Анжелу… А они, оказывается, стоят рядом.

      – Почему меня не позвали? Когда он умер? – я указываю на пустую кровать, моя рука дрожит.

      – Его на исследование увезли, – отвечает медбрат.

      Я хватаюсь за сердце:

      – Слава богу, а то я уж подумал,