Питерский Шерлок. Знакомство. Вадим Агапов

берусь вам помочь, ждите моего звонка! – донеслось до меня. – Ну наконец-то попёрло! – и разговор прервался.

      Точно больной на голову. Может быть, ему нужен психиатр? – подумал я. – Но я-то реаниматолог…

      Видимо, осень действует на людей по-разному. Осенью Пушкин творил свои бессмертные произведения, Любовь Яснова отравила своего любовника, гражданка Алмазова решила затравить нас, обвинив в убийстве своего мужа. А вот мой новый знакомый Арсений Строганов просто спятил, как Болванщик из Алисы в Стране Чудес. Я потряс головой, чтобы избавиться от всей этой чепухи, и пошел работать.

      Глава

      4.

      Есть такое поверье в отделениях реанимации: если день прошел спокойно, то ночь будет бурной. В смысле работы. И наоборот.

      Сев часов в девять вечера поужинать, я очень надеялся, что ночь будет тихой. Как у Пушкина в Полтаве.

      – Доктор, – в ординаторскую заглянула, качая головой, медсестра. – Там консультант с отделения пришел. Идите, посмотрите на это чудо-дерево!

      – Я еще чай не пил! – возмутился я. – А потом, что я, консультантов не видел?

      – Ну, как знаете!

      Чертыхаясь, я встал из-за стола и пошел в реанимационный зал. Ровно посередине, спиной ко мне, стоял доктор и покачивался с пяток на носки. Халат ему был мал и короток. Зато большущий колпак он напялил аж на уши. На шее у него висел фонендоскоп, из кармана торчала рукоятка неврологического молоточка, а хирургические перчатки были натянуты поверх рукавов халата.

      «Никакой он не консультант, – подумал я. – Так колпаки носят только студенты. А перчатки? Вот уж точно, чудо. И фонендоскоп еще…»

      Он, услышав мои шаги, резко обернулся. Лицо было скрыто марлевой маской. В узкой прорези между колпаком и маской блестели глаза.

      – Здравствуйте! – жизнерадостно поприветствовал он меня. – А вы доктор Агапов? А я врач-интерн! – гордо сообщил он и стал тыкать пальцем в криво висящий бейдж. – Отделение неврологии!

      «Понятно, – усмехнулся я, – только со студенческой скамьи».

      – Я собираюсь произвести осмотр пациентов, – сообщил он тоном, каким раньше говорили: «ТАСС уполномочен заявить».

      Мы переглянулись с медсестрой. Она захохотала.

      – Конечно, – едва сдерживаясь, ответил я. – Только, пожалуйста, руками ничего не трогать. И никого. Если что, я в ординаторской, – добавил я, обращаясь к медсестре.

      – Нет уж, доктор, – медсестра мгновенно стала серьезной. – Пока ваш интерн будет осматривать пациентов, – обратилась она ко мне, – вы никуда не уйдете. И все останутся живы, – добавила она.

      Интерн не понял, чего это мы вдруг переполошились, и смело шагнул к одной из кроватей. Я вздохнул и остался, даже подошел поближе. Трубки, дренажи, зонды, катетеры – все это требовало аккуратности и опыта, каковых у коллеги-интерна просто не могло быть.

      – Так вы невролог? – поинтересовался я у него. – Тогда зачем вам уши? – и я ткнул пальцем в фонендоскоп.

      – Уши? – изумленно переспросил доктор. – А, это вы про…

      – Да, –