Багатур. Валерий Петрович Большаков

и тяжело, но уже не полагались на удачу – лучник метнёт стрелу быстрей, им за новиками не поспеть…

      – Вон отсюда, – холодно приказал Олег.

      – Куда? – просипел гугнивый.

      – Да хоть к чёрту.

      – Брони наши…

      – Были ваши, стали наши.

      – Отдай… – засопел новгородец.

      – А ты отними, – усмехнулся Сухов.

      – Дорогие оне…

      – Ещё раз вякнешь, отправишься на Гору босиком!

      Гугнивый посопел только перебитым носом, сгорбился, да и побрёл в сторону Верхнего города. За ним двинулись остальные.

      Новики расступились, опасливо посматривая на воев, но уже прорезались на их напряженных лицах победительные улыбки. Они‑таки одолели заносчивых ополченцев! Заставили их поступить по‑своему! То‑то будет разговоров, когда они вернутся в родные деревни!

      Проводив взглядом удалявшихся воев, Олег повернулся к своим сотням и пальцем указал:

      – Копейщики Олфоромея и вы, стрелки… Кто там над вами?

      – Станята! – раздался одинокий голос.

      – …И стрелки Станяты. Разбирайте брони и оружие, оно ваше. И за просто так никому не отдавайте, разве что за выкуп хороший.

      Новики, не веря своему счастью, загомонили, накинулись на кучу амуниции и холодного оружия, быстро и толково поделили – тебе, Станята, эта бронь не по мерке, широк больно. Матерущий, беда! Бери вон ту, глянь, как переливаетсе! Тебе, Олекса, меч и ножны, тебе, Радько, сабля половецкая!

      А уж купец едва не плакал от счастья, сапоги Олеговы целовать кинулся.

      – Угомонись, – улыбнулся Сухов, – и послушай моего совета – переберись в другое место, со всем скарбом – от греха подальше.

      – Так и сделаю! – с жаром уверил его купец.

      А новики отправились дальше. У Пирогощи они разняли дерущихся вояк – сцепились новоторжане с переяславцами. Как выяснилось – не поделили серебряные подсвечники, спёртые в Успенской церкви.

      – Вот она, феодальная раздробленность, – молвил Пончик назидательно. – У себя дома небось и свечку не стырят, а тут как будто язычники прописаны, тут можно – чужие же все!

      – Ты прав как никогда, – согласился Олег и крикнул Олфоромею: – Пусть разуются!

      – Да куды ж нам без сапог? – возмутился кто‑то из новоторжан. – Снег же!

      – А это тебе епитимья49 такая! Не будешь храмы осквернять. А ну, дуйте отсюда!

      Ойкая, кряхтя, матерясь, разутые вояки понеслись к Горе, смешно ковыляя и вздёргивая босые ноги.

      Олег объехал всю вечевую площадь, где обычно шёл торг, проверил садики и закоулки за Туровой и Михайловской божницами и уже хотел было вернуться к своим, когда мимо проскакал «чёрный клобук» на сером коне. На мгновение из‑под капюшона выглянуло плоское лицо. Эге… Никак старый знакомый!

      – Стоять! – крикнул Сухов, но плосколицый не послушался, свернул в неприметные воротца, за которыми расставлял кривые ветки вишнёвый садочек.

      Олег проскакал в объезд – пусто. И тут с соседней

49

Епитимья – наказание.