Путаница, или Ветер в голове. Саша Матяш

приговора. Я отвернулся к окну. Вся поляна от края до края горела ярким оранжевым светом. Солнце садилось. Кусты сирени казались выгоревшими за лето пляжными зонтиками. Почему она заговорила о ведре с песком? Неужели все знает?

      – Казалось бы, – продолжала Валентина Борисовна, – такой праздник. Ждали его. Готовились. Нет, и тут нужно было все испортить.

      – Не понимаю, что, собственно, вы имеете в виду, – как можно тверже сказал я.

      – Брось, все ты понимаешь. Вообразил себя героем и пошел разбойничать.

      Мои брови поползли вверх.

      – И не смей закатывать глаза.

      Начальственные нотки в голосе Валентины Борисовны мне решительно не понравились. Я приподнял уголок одеяла, потрепал его и снова уронил на кровать.

      – Одеяло, кстати, вообще не мое. На моем метка была. Где, вы говорите, его нашли?

      – Какая еще метка? – переспросила Валентина Борисовна.

      – Подпалина от папиросы «Казбек», – сказал я первое, что пришло в голову.

      – Что ты мне голову морочишь? Твой дружок уже во всем сознался.

      Паша? Нет, этого просто не могло быть. Каждый год к Рождеству моя мама вяжет нам два одинаковых свитера, один со звездочкой на груди – для Паши, другой со снежинкой – для меня. Снежинка и звездочка украшали наши ящики в детском саду. Паша мог, конечно, брякнуть что-то по глупости, но предателем он не был.

      – Я вас не пойму, Валентина Борисовна. Сначала вы говорите: дружок. А потом говорите: сознался. Вы сами себе противоречите. Друзья не сознаются.

      – Вот-вот… Не надоело кривляться? Ничего плохого твой приятель не сделал. Всего-навсего сказал правду.

      Несколько мгновений она как будто изучала меня.

      – Ты что, действительно собирался ходить босиком по углям?

      Я немного растерялся. Я никак не ожидал, что Паша сознается именно в этом. А сапоги? Их что, не нашли? Теперь, по крайней мере, я знал, какую новость сегодня вечером будут обсуждать у костра. Несгораемый Ваня Темников. Человек-утюг.

      Валентина Борисовна покачала головой:

      – Надо же. До чего докатился.

      – Босиком? По углям? Зачем мне это нужно?

      – А и правда. Зачем? Боишься затеряться в толпе? Боишься, что все разъедутся по домам и никогда не узнают, кто такой Ваня Темников – герой Шипки и Халхин-Гола.

      С таким знанием истории ей лучше было бы помолчать. Мои брови снова поползли вверх, но я вовремя спохватился. Моя судьба, как ни крути, была в руках этой женщины. Я лихорадочно искал способ наладить с ней простой человеческий контакт.