Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

флягой,

      А другая – с тяжкой гроздью и вздетым зеркалом.

      Будут море, грозный лес, гневное золото

      Нив под светлым ветром; нагое лето

      Даст губам твоим пьяный плод в раскрытой раковине;

      Брызнет персик, хрустнет в зубах

      Отзвучавший свою песню тростник;

      Будет ветер мчать, вода смеяться сквозь плач,

      И напористый ливень, и робкий дождик

      От первого листка до последнего цветка.

      Но когда наступит осень, вечер и в тяжком

      Золоте дубрав по дороге вдаль

      Канут друг за другом Любовь и Надежда, —

      Ты услышишь ли у черного твоего пояса

      Ключ,

      Кованный из золота, железа и меди

      Для дрожащей руки перед замком

      Вечных врат, где створы – мрак и пороги – ночь?

      «Моя песня…»

           Моя песня

      Тяжела любовью, глуха враждою,

           А твой рот

      Мил любови, нежен вражде,

           И ни слова,

      Как смеешься ты себе у ручья,

      И ни эха имени твоему.

      Я иду по откосу над ручьем,

           Плещет эхо,

           Пасется стадо,

      Изгороди в красном шиповнике.

           Небо и земля,

           Больше ничего,

      И в погоде щепотка милой осени.

      КАРТИНЫ, 1

      ЭМИЛЬ ВЕРХАРН

      Из «Призрачных деревень»

Перевозчик ^17/60

      Перевозчик гребет к бурному берегу,

           А в зубах зеленая камышинка.

      Крут поток,

           И все дальше облик на берегу.

      Сломлено весло.

           Смотрят очи окон и циферблаты башен.

      Сломлено другое.

           Все отчаянней облик на берегу.

      Сломлен руль.

           Меркнут очи окон и циферблаты башен.

      Он без сил.

           Только слышен голос на берегу.

      Рвется взгляд

           В умирающий голос на берегу.

      Море раскрыло пасть.

      Гибнет страсть,

           Но жива в волнах зеленая камышинка.

      Рыбаки ^15/88

      Ночь. Снег.

      Река. Луна.

      Огоньки. Рыбаки.

      Судьбы в безднах. Неводы над безднами.

           Полночь бьет.

      Сырость. Сирость. Безмолвие. Онемение.

      Каждый тянет свое из черных вод:

      Боль. Беду. Нищету. Раскаянье.

           У реки ни конца и ни начала.

      Тишь. Смерть.

      Не дырявит туман кровавый факел.

      Люди удят себе погибель.

           А над спинами, над тучами, над мраком —

           Светлокрылые звезды в голубизне.

      Но застывшие этого не чувствуют.

      Столяр ^12/75

      Столяр знания

      Шарит вздыбленным мозгом

      В золотой ночи мирозданья.

      Блеклый взгляд сквозь очки,

      Растопыренный циркуль, отвес, лекало,

      Тень от рамы крестом на верстаке.

      Мир сквозь ум

      Точится