Черный дневник. Александр Барр

в полумраке кабинета. Его губы дрожат не то от боли, не то от страха.

      – Мне повторить? – сердито хрипит Михаил Григорьевич.

      – Телепьинский Роман Исаевич, – быстро отвечает заикающийся голос очкарика.

      – Хорошо.

      Полковник одобрительно кивает. Он разворачивает папку и сверяется со своими документами.

      – Роман Исаевич, значит. А ты? – обращается полковник к мужчине восточной наружности.

      Михаил Григорьевич берет вторую папку, держит ее перед собой и ждет ответ на свой вопрос.

      – Что молчишь? Как звать?

      – У тебя мое досье, комиссар. Читай сам.

      – О как. Дерзкий чукча!

      Михаил Григорьевич разворачивает досье.

      Ему понравилось, что этот выскочка обращается к нему «комиссар». Приятный пленник. Умрет последним.

      Полковник листает пустые бумаги.

      В досье ничего. Пусто. Кроме фото в папке нет никаких данных.

      Михаил Григорьевич ухмыляется. Кажется, он рад появлению тайны. Он откладывает в сторону документы. Складывает ладони и хрустит пальцами в предвкушении.

      – Это что тут у нас? Привидение завелось? Человек-загадка?

      Полковник смеется, его смех пролетает и эхом отскакивает от голых отсыревших стен.

      – Знаешь, как легко и просто, буквально за минуту, выясняется имя такого привидения?

      Задержанный не отвечает.

      – Молчишь? Не знаешь. Конечно, откуда же тебе знать? – Полковник улыбается. – А хочешь, покажу?

      – Простите. Извините, что перебиваю. У меня сильное кровотечение, – обращается Роман Исаевич, морщась от боли. Он бросает короткий взгляд под стол, на свое колено, на штаны, которые уже успели пропитаться кровью. С надеждой и мольбой смотрит на полковника.

      – Может, найдется у вас что-нибудь чем рану перетянуть? Может, есть бинт?

      – Да что вы? Кровотечение? – Михаил Григорьевич наклоняет голову, заглядывает под стол и изображает участие. – Серьезно? Сильное? Может, у вас, гражданин, смертельная рана?

      – Я не уверен. Но мне очень больно.

      – Что ж, Роман Исаевич, тем больше у вас мотивации поскорее сообщить мне правду. Раньше все расскажете, раньше отправитесь к доктору, – не дает договорить полковник.

      – Но я же все рассказал.

      Михаилу Григорьевичу неважно, что, когда и кому этот Телепьинский там рассказывал. Важно только здесь и сейчас.

      Он строго смотрит и ждет. Молчит, смотрит и ждет.

      – Но, если надо, я могу еще раз.

      – Все-таки можешь? Не затруднит? Ну тогда давай, приступай. А мы с твоим другом-привидением послушаем.

      Полковник ерзает на стуле, показывает, что готов, что ему не терпится услышать занимательный рассказ.

      – Начинай-начинай. Не смею вам мешать, Роман Исаевич. – Полковник поворачивается и обращается к безымянному привидению: – А тебя, дерзкое и загадочное существо, я буду звать Чукча.

      Михаил Григорьевич катится со смеху от того, как метко он придумал прозвище.

      – Чукча! Отлично же подходит. Как считаешь? – Полковник обращается к Телепьинскому. – Подходит ему такое имя?

      Он