Стрекозка Горгона. Елена Гостева

и убить её может?

      – Кто настой кровохлебки делал? – спросила у женщин.

      Стеша удивилась, ответила испуганно:

      – Зачем кровохлебку? Я совсем другое варила.

      Таня вгляделась в Жужу и поняла. Пожилые цыганки дают ей то питьё, что аборты вызывает, чтобы очистилась быстрее, а она его мимо выливает, по-прежнему пьет своё, останавливающее маточные кровотечения.

      – Говоришь, что не умрёшь, а, кажется мне: сама себя ведёшь к этому. Дай-ка посмотрю.

      Жужа презрительно скривила губы, но сопротивляться не могла, и Таня прощупала её живот: никакой жизни там, где был плод, уже не было. Наоборот, там было что-то лишнее, жутко грязное, пальцам было противно, неприятно, как будто в разлагающуюся мертвечину уткнулись.

      – Жужа, зачем же ты упрямишься, ведь только хуже себе делаешь. Погиб твой ребёнок, и если ты по-прежнему своё зелье будешь пить, то мертвый плод к тебе накрепко прилепится, будет гнить, а следом и ты сама изнутри загниёшь. – Таня старалась говорить как можно убедительнее, но при этом доброжелательно. Она уже простила Жуже вчерашнее высокомерие, было очень жаль черноокую красавицу, непреклонный характер которой даже вызывал некое восхищение.

      – Неправда! – хриплым шёпотом, но всё ещё яростно заспорила Жужа. – Я чувствую, что он жив! И рожу, не смотря ни на какие твои слова.

      – Жужа, миленькая, красавица наша. – Стала уговаривать её Дуня. – Таня девочка добрая, и она насквозь видит. Ты уж поверь, мне-то ведь она племянницей приходится, я давно её знаю. Если Таня определила, что ребеночек умер, значит, так и есть.

      – Добрая?!. Не похоже никак! – зло прошипела та в ответ.

      – Ты еще родишь, Жужа. Будет у тебя ребенок, и не один, будут и мальчики, и девочки. – Уверенно пообещала Таня. – Только не в этот раз. Ну что ты, как маленькая?

      – Будут, говоришь? И не один? – презрительно, но уже с проблесками надежды переспросила упрямица.

      – Да, и не один! – Уже почти закричала девочка. – Но только если ты сейчас одумаешься и перестанешь глупости делать!

      И Жужа, похоже, сдалась, вздохнула судорожно и тихонько заплакала – Таня всё же была сильнее.

      – Заново приготовьте снадобьё. – Попросила Таня, и Стеша поднялась, вышла из палатки.

      – Дуня, помогите: поудобнее уложить её надо. – Вместе с другими цыганками они передвинули Жужу, чтобы та, наконец, легла, а не сидела.

      Затем Таня попросила: «Подержите её!» Сама она положила руки на живот больной, стала легонько растирать его, вращая пальцами, сосредоточилась на своих ощущениях.

      – Ой, горячо! – застонала та. – Не дави так сильно!

      – Не бойся, всё хорошо будет. – Успокоительно увещевала больную пожилая цыганка, а сама прижимала её к постели, чтобы та не дергалась. – Хорошо, что горячо! Так и надо. Потерпи немного, всё хорошо будет, всё хорошо…

      Минут через пять Жужа заворочалась, застонала снова:

      – Ой, схватило как! Больно!.. Ой, потекло сильно…

      И снова Дуня успокаивала:

      – Так