За каменной стеной. Мила Дрим

это не отменяет моего взрослого решения согласиться стать женой Руслана Садыкова.

      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

      – Уже подписали? – отец окидывает меня одобряющим взглядом, и я невольно улыбаюсь ему в ответ.

      Когда он так смотрит на меня, с оттенком тепла в глазах, я его люблю. Очень люблю. Понимаю, что во мне все еще живет недолюбленная дочка, всегда жаждущая внимание любимого папочки.

      – Да, – Руслан Садыков захлопывает папку.

      – Тогда может, отметим сделку? Виски, вино?

      Вижу, как отец весь приосанивается от понимания того, что все получилось так, как он запланировал.

      – Ни то, ни другое, Рашид, – Садыков поднимается на ноги. Застегивает пиджак, оставляя последнюю пуговицу. Поворачивается в мою сторону и окидывает быстрым взглядом.

      Все никак не получается разглядеть оттенок его глаз.

      Не знаю, почему это так важно сейчас для меня.

      – В моем доме уже идет подготовка к переезду Диляры, поэтому я смогу забрать её только завтра.

      Завтра…

      Я сдерживаю вздох, рвущийся наружу.

      Не понимаю, радоваться мне или нет, зная, что у меня осталась еще одна ночь в родительском доме.

      Руслан Садыков пожимает отцу руку.

      Гляжу на них и испытываю двоякие чувства. Когда-то вот так папа пожимал руку Фаизу, моему первому мужу.

      Будто снова все повторяется.

      Только вот между Садыковым и Фаизом огромная пропасть…

      И мной – какая я была тогда, и какой стала за это короткое время брака.

      – Диляра, пожалуйста, не забудь свою карточку беременной, – Садыков внимательно смотрит на меня.

      – Да, конечно, – я тоже поднимаюсь на ноги.

      Колени предательски дрожат. Слава Всевышнему, на мне длинное платье, и это незаметно.

      Или заметно?

      – Рашид, дочку чаем напоите, а то дрожит она у вас. Замерзла, наверное, – Садыков посылает отцу властный взгляд.

      – Да Гульнара уже заварила, напоим, согреем дочку. Как же без этого.

      – Якши (татар. – хорошо), – Руслан Садыков поворачивается в мою сторону. – До свидания, Диляра.

      – До свидания, Руслан Даниярович, – вытянувшись как струна, отвечаю я и замечаю, как на секунду странным блеском наполняются его глаза.

      Он кивает мне головой и скрывается за дверью вместе с отцом.

      Садыков уходит, а запах мускуса, амбры и кожи остаются висеть в воздухе.

      Как и аромат власти.

      – Кызым (татар. – дочка), – в прогале показывается голова мамы. – Чай готов, идем, попьем.

      – Иду, – обнимаю себя за плечи. Ощущаю под ладонями колючие мурашки. Правда замерзла. – Только переоденусь.

      Быстро переодеваюсь в спортивные штаны и широкое худи. Мягкая, плотная ткань укутывает мое тело. Мне, наконец, становится тепло. Интересно, смогу ли я ходить в подобной одежде в доме Садыкова? Или в многочисленных пунктах контракта был прописан и мой образ?

      В любом случае, сокрушаться поздно.

      Я подписала контракт и намерена соблюдать его.

      На кухне