Вурдлачка. Олеля Баянъ

появляться перед большим количеством людей. Я стеснялась. Стеснялась своего высокого роста, худой и плоской фигуры, торчащих во все стороны волос. Стоило мне оказаться в центре внимания, как тут же становилась косноязычной и неловкой. Пару слов не могла связать под пристальными взглядами людей, поэтому избегала любые сборища народа, стараясь уйти подальше от толпы и нежелательного внимания.

      В конце недели мы получили заработанные деньги. И первым делом бросились покупать букварь, перья, чернила и бумагу, чтобы научиться читать и писать. Правда, тут мы оплошали. Никто из нас даже букв не знал. Книжка, которую называли букварём – по ней все учились читать – стала для нас непреодолимым препятствием.

      Мы бились, словно рыба об лёд, но ничего у нас не получалось. Две недели прошли впустую. Мы даже стали носить на работу букварь и, когда выдавалась редкая свободная минутка, садились за учёбу. Несколько дней хозяин таверны молча наблюдал за нами, усмехаясь в бороду. Дольше мужчина не выдержал и произнёс, как читаются буквы. Рирана схватила практически сразу. Я же с трудом запомнила первые три буквы. Возясь со мной, сестра и сама запуталась.

      – Э, не-э, так дела не пойдут, – протянул хозяин. – Так вы не научитесь читать. Пошли, научу тебя, – он поманил Ри за собой. – А потом ты и сестру подтянешь.

      Сестра, улыбнувшись мне, подскочила и последовала за мужчиной. Меня же позвали на кухню, где появилась грязная посуда.

      Вечером Рирана показала мне алфавитницу, книгу, по которой учили детей читать. Это подарок от хозяина таврены. Через несколько дней сестра умела читать, но плохо и по слогам. Через неделю полностью освоила алфавитницу и читала медленно.

      Её успех показал, насколько мы с ней разные. Мне с трудом давалась грамота. Буквы, порой, плясали перед глазами и менялись местами. Часть из них всё время выпадала из памяти, и только с помощью посторонней подсказки я могла вспомнить, как они читаются.

      Владелец таверны хвалил нас за стремление получить образование. Я стала замечать, что он с большей охотой помогал Риране осваивать азы грамоты, научил её даже писать. Со мной мужчина так не возился. Его снисходительный взгляд меня обижал, но я старалась изо всех сил ухватить те крохи, что мне перепадали.

      Зависть сеяла семена в моей душе, но я безжалостно выпалывала сорняки, душила губительное чувство, которое с каждым разом всё сильнее и быстрее укоренялось во мне.

      Но нашлась спасительная лазейка даже для такой бездарности, как я.

      Мне помог тонкий слух, присущий всем длакам. А может быть, и не всем длакам…

      Когда Рирана читала владельцу таверны, я напрягала органы слуха, вычленяя в хаотичном потоке разнообразных звуков голос сестры и сосредотачивалась на нём. Так я быстрее запоминала. Со старой Афтотьей только таким образом и проходило обучение. Она тоже не умела читать и писать. Приходилось запоминать то, что она говорила. Если напутать что-то при варке снадобий и зелий, то травница не брезговала отходить меня розгами.

      Удивительно,