Чёрный лама. Валерий Петрович Большаков

сторож дремлет в беседке.

      – Вяжи! – коротко велел Уваров, выходя из полосатой тени забора.

      – Эт-можно…

      Вскоре верный страж Фэйхуня мычал и извивался на травке.

      – Ш-ш-ш… – ласково сказал Антон. – Жить хочешь?

      Связанный истово закивал, ворочая белками выпученных глаз.

      – Тогда будешь кивать, если я правильно угадаю ответы на вопросы. Или мотать головой, если окажусь не прав. Извини, но кляп лучше оставить на месте. Итак, ты готов?

      Кивок.

      – Мужчина и женщина, схваченные Иверневым, ещё тут?

      Кивок.

      – Первый этаж?

      Страж помотал головой.

      – Подвал?

      Тут Уваров угадал верно.

      – Лестница вниз? Повернуть налево? Дверь слева? Справа? Первая? Вторая? Охрана есть? Один? Двое?

      Быстро получив ответы, Антон молвил напоследок всё с той же морозящей ласковостью:

      – Если ты наврал, и я попадусь, то мой помощник первым делом всадит в тебя ножичек, по самую рукояточку. Понял?

      Сторож отчаянно замычал, нечленораздельно заверяя Уварова в своей исключительной преданности. Тронув Еремея за рукав, Антон позвал того за собой.

      Подвал занимал весь цоколь здания. Пара коридоров освещалась старинными газовыми рожками, оставлявшими тёмными углы. В правом коридоре, вдоль всей стены были уложены мешки с крупой, а уже на них почивать изволил здоровенный лоб-полукровка. Винтовка его стояла рядом, приткнутая к стене.

      Гора, покачав в руке длинненький мешочек, набитый песком, крепко приложил лба этой идеальной дубинкой. Тот дёрнулся, и расслабился, пачкая штаны и бакалею.

      Отворить заветную дверь было несложно, из неё пахнуло холодом и запахом сырой земли.

      Марина с Ильей сидели на деревянной лавке, и таращили глаза на нечаянных освободителей. Ерёма живо разрезал путы на Паратове, оставляя «барину» заботу о девушке.

      – Простите, – пролепетала она, едва кожаные ремешки, туго стянувшие её руки, упали на пол.

      – Марина, – усмехнулся Уваров, приседая на корточки, чтобы освободить ноги Облонской, – если бы нам все всегда удавалось, это была бы не работа, а сплошной парад! Пойдемте…

      Девушка с трудом поднялась, сделала шаг, и чуть не упала.

      – Простите, – повторила «агентесса», морщась, – они так туго связали… Я ног не чую.

      – Пустяки, – бодро сказал Антон, – держите мой пистолет.

      Марина взяла увесистый шестизарядник, и граф подхватил «сыскного агента» на руки. Повернись она лицом к нему, мелькнуло у Антона, губки ее оказались бы совсем близко…

      Долго предаваться мечтам Уварову не позволили суровые обстоятельства – со двора в полуподвал ворвались трое девиц в каком-то подобии шаровар и в свободных китайских блузах. Да и сами плосколицые и раскосые «прелестницы» явно были с левого берега Уссури. Кричать, визжать они не стали – деловито выхватив кривые кинжалы, воительницы бросились резать русских.

      Хлопок выстрела был не громче звука, издаваемого шампанским при откупоривании. Пуля угодила китаянке