Дом. Матс Страндберг

на языке, хруст, когда Юэль впивается в помидор зубами, взрыв мякоти возвращают его к действительности.

      Мама.

      Совершенно непостижимо, что она здесь больше не живет. Что здесь никто не живет. Это больше не дом, а всего лишь здание.

      Юэль мог бы разобрать кладовки прямо сегодня вечером. Решить, что продать, выкинуть, пожертвовать, сохранить. Мог бы выбросить все старые продукты. В шкафах на кухне завелись мукоеды. Морозилка в подвале забита мясом, которое надо было съесть еще несколько лет назад.

      Он мог бы написать то чертово письмо о маме.

      Снова звонит телефон, и на этот раз Юэль снимает трубку.

      – Здорóво, – говорит Бьёрн. – С тобой нелегко связаться.

      Он немного запыхался, кажется, он идет по улице.

      – Я был в душе.

      – Несколько часов?

      – Чего тебе? – устало спрашивает Юэль.

      – Как сегодня все прошло с мамой? – интересуется брат.

      – Нормально прошло. Она расстроилась, когда я уходил.

      – Она привыкнет.

      – Да, выбора у нее особо нет.

      Пауза. Бьёрн опять пыхтит. На заднем фоне звук машин, громкое тиканье светофора.

      Жизнь и движение. Существование Бьёрна продолжается как обычно.

      – Ты приедешь на выходные? – спрашивает Юэль.

      – Как раз поэтому я и звоню, – сообщает брат.

      Юэль тянется за пачкой сигарет. Пытается сохранить спокойствие. Даже Бьёрну не удастся отвертеться. Но если они сейчас начнут ругаться, возможно, он это сделает.

      – У меня не получится. Столько всего надо успеть до отъезда в Испанию.

      Юэль закуривает. Глубоко затягивается.

      – Ты куришь в доме?

      – Да. Но тебе-то что за дело, раз ты все равно сюда не приедешь?

      – Слушай. Я очень хочу приехать. Просто сейчас не получается, ведь…

      – Конечно, – обрывает его Юэль. – Значит, ты бросаешь меня?

      – Что я, по-твоему, должен делать? Отменить поездку? Ты же понимаешь, что я не могу так поступить с детьми!

      – Но меня ты можешь оставить один на один с этим дерьмом?

      – Я же не мог знать, что маме предложат место именно на этой неделе, – оправдывается Бьёрн.

      – Какой кошмар, что это не вписывается в твое расписание.

      – Я понимаю, что это тяжело… – начинает Бьёрн.

      – Нет, не понимаешь! – Юэль кричит. Теперь уже все равно. – Тебя здесь не было, тебе не нужно было волноваться каждую гребаную секунду, что она упадет или опять уйдет посреди ночи, и ты не заставлял ее есть и принимать лекарства и не вытирал пятна мочи…

      Он делает паузу, чтобы затянуться сигаретой.

      – Но там же были эти… как их… ассистенты? – удается вставить Бьёрну, но Юэль делает вид, что не слышит.

      – …и тебе не нужно было силой заталкивать ее в «Сосны», хотя она умоляла, чтобы ее забрали оттуда, и у тебя нет эгоцентричного чертового братца, которому насрать и на нее, и на тебя!

      В трубке становится совершенно тихо.

      – И соцработники не оставались