Сердце джаза. Сара Лёвестам

комнаты и включила электричество. Лампочка осветила тромбон и пару стульев рядом с пианино. И при этом свете стала очевидной влюбленность Альвара. Сознавая это, он повернулся к девушке спиной и начал внимательно изучать тромбон во всех его сочленениях.

      Все, что он знал о духовых инструментах, – это то, что их можно было разбирать и что некоторые из них музыканты называют мундштуками. Впрочем, он был уверен, что девушки ничего не смыслят в инструментах.

      – Хороший мундштук, – сказал он тем же тоном, что и его отец, когда говорил о дереве.

      – Думаешь?

      – Да, довольно хорош.

      – Тут кое-что необходимо заменить. А ты играешь?

      Она спасла его, сменив тему. Так, бывало, мать выручала отца. Эта девушка была бесподобна, и он был ей искренне благодарен.

      – Да, на гитаре.

      – Я не знала, что они возьмут гитариста.

      Альвар не ответил. На узкой лестнице, ведущей в подвал, послышался шум, на пороге появились Эрлинг и еще какой-то мужчина.

      Эрлинг удивленно рассмеялся, увидев Альвара, и по-приятельски похлопал его по плечу.

      – Парниша. Мы только что говорили о тебе. И, как я понимаю, ты уже познакомился с Анитой.

      Анита. Могло ли быть более красивое имя? Альвар проговорил его про себя, не шевеля губами, разрываясь между разочарованием от того, что он больше не наедине с ней, и облегчением от этого.

      Товарищ Эрлинга сел за пианино и взял аккорд. Инструмент был настроен не идеально, но так и должно быть, когда играешь джаз. Что-то новое рождалось здесь, в подвале, где Альвар находился с двумя музыкантами и богиней. Эрлинг собрал свой кларнет за пять секунд и начал играть попурри. Чистая импровизация. Не по нотам, а как хочется.

      Из-за тусклого света углы в помещении казались черными и размытыми, как на фотографии. Или как в кино. Взгляд Аниты был прикован к рукам пианиста, а Альвар мог полностью посвятить себя разглядыванию девушки, пока джаз проникал в каждую клеточку его тела.

      Руки Аниты были узкие и с выпуклостями. Кончики пальцев мягко заострены, и она играла ими на коленях, как на невидимой клавиатуре.

      Альвар посмотрел на свои руки. Они тоже начали играть: левая рука зажимала невидимые гитарные струны и брала аккорды, которые никто не слышал. И если Эрлинг и его напарник были видимым дуэтом, то он и Анита – невидимым.

      Единственное, намекавшее на то, что прошло уже много времени, – это щель между занавесками, висящими на окне. Там была тьма, которая постепенно окутывала их. К тому времени Эрлинг уже сыграл «Летнюю пору», «У меня есть ритм» и другие вещи, которые Альвар никогда не слышал прежде.

      Время как будто утратило свой контроль над жизнью, и теперь было уже так поздно, что придется возвращаться на Торсгатан бегом и по дороге придумать подходящую ложь, ведь это был его первый день у тетушки Хильды. Он был искренне расстроен, потому что ему было пора уходить. Но, к его радости, Анита тоже засобиралась.

      – О боже! – воскликнула она, торопливо собирая свои вещи. Как будто была обычным человеком, а не богиней.

      Они