Сердце джаза. Сара Лёвестам

был оркестр. Но никто пока не пришел, за исключением меня и Аниты.

      – Я так и поняла, что это Анита.

      Альвар широко улыбается. Его глаза кажутся мечтательными, как у ангела.

      – Кто же еще это мог быть?

      – И как выглядело это царство небесное?

      – Тромбон. Контрабас. Пианино и несколько стульев в красивом, тесном и довольно прохладном подвальном помещении.

      Стеффи представляет все совсем иначе: она видит перед собой музыкальный класс, как в школе. Только там вовсе не холодно, даже если это не соответствует действительности.

      Музыка стихает, и Стеффи снова подходит к граммофону, чтобы поставить «Счастье» на повтор.

      – Там был Повел Рамель?

      Альвар переводит на нее взгляд.

      – На Осогатан? Нет, не там. Он был уже довольно знаменит, так что это был не тот оркестр.

      – Но ты вроде говорил, что Анита была там, где Повел записывал музыку?

      – Да, но это было позже.

      – А ты видел его?

      Альвар встает с клетчатого кресла.

      – Да, Повела Рамеля собственной персоной, – говорит он. – Но это тоже было позже. Теперь слушай.

      Альвар осторожно снимает граммофонную иглу с пластинки. В комнате повисает тишина, «Счастье» умолкает. Он поднимает пластинку за внешние края и кладет в конверт, затем ставит новую.

      Сначала слышны только потрескивания. Затем вступают духовые инструменты. Палец Альвара начинает постукивать по столу, его худощавое тело раскачивается. Кларнет ускоряется и выдает звуки, подобные выстрелам.

      Стеффи закрывает глаза. Она представляет, что сидит рядом с семнадцатилетним Альваром и слушает обалденную игру на кларнете по радио. В Европе бушует война, а машины в Стокгольме ездят на смешанном газу.

      – Оркестр Гёста Тёрнера, – говорит Альвар, и Стеффи открывает глаза. – А вот теперь слушай!

      От соло музыка переходит в аранжированный джаз. Затем начинается соло другого инструмента.

      – Это похоже на общество, – говорит Стеффи.

      – Правда?

      – Да, если подумать. Мы делаем что-то вместе, вместе играем или вместе работаем на какой-то работе, но это все не имеет значения, если у нас нет своей независимой линии, своего соло, которое делает нас особенными.

      Альвар улыбается, почти смеется.

      – Ты бы понравилась Аните.

      – Все утрачивает смысл, если у нас нет своего соло, – повторяет Стеффи, чтобы прочувствовать смысл сказанного.

      – Ты знаешь, а это не глупое сравнение. В этом и правда есть смысл. Вот поэтому люди очень любят джаз.

      – М-м-м… – говорит Стеффи, поддерживая такт пальцами.

      Саксофон издает скользящий звук, он как будто стонет.

      Интересно может ли кларнет произвести подобный звук? И сможет ли она так играть?

      Оказывается, в своей комнате Стеффи может производить на кларнете всевозможные звуки. Она просто не думала об этом раньше. Отстукивает такт ногой и слушает оркестр в голове. Мысленно напевает и вздыхает в унисон со звуками кларнета. Стоит ей улыбнуться, как воздух вырывается наружу