Окаменелые сердца, или Медуза Горгона. Александр Арсеньевич Осташевский

и исстрадавшийся, позвонил в квартиру Виталика.

      Он открыл ему дверь, измятый, полупьяный, и впустил его в дом. Сказал, что Полины нет, а он смотрит порнуху. Павел разделся, прошел на кухню, поставил на стол бутылку и закурил. Виталик несколько обрадовался, но с перепоя двигался медленно и смог поставить на стол только бокал томатного сока и хлеб с солью. Извинился, но Павлу было все равно: он быстро налил обоим по большому бокалу, и они помянули Иру, чокнулись, потом вспомнили, что в этом случае не чокаются. Сразу отлегло от сердца, приятная теплота пошла от желудка по всему телу, и приятели закурили.

      – Завтра поминки, – сказал Павел, – но тебя не пригласили.

      – Почему?! – возмутился Виталик. – Я Иру всегда любил и очень пережи-ваю, что ее теперь нет.

      – Это ты Аню спроси, я, в общем-то, тоже был против.

      «Опять все пошло не так, зачем я это ему сказал?» – подумал Павел. Но в квартире Виталика, и в природе за окном, и в самой жизни Павла тоже все было не так. И бутылка водки на грязном столе; грязная, с окурками пепельница, неумытая рожа Виталика с всклокоченными волосами – все требовало, чтобы и разговор шел тоже не так.

      – А ты почему против? – взъярился Виталик, так осуждающе, в самую душу глядя на Павла, что он невольно опустил глаза.

      – Пойми, – Павел наклонился к нему, – вдруг ты напьешься, скажешь что-нибудь не к месту – это ведь поминки, дело сокровенное, святое.

      – Не ожидал… – внутри у Виталика все бушевало, – а еще друг, так обо мне думать… гад ты… самый настоящий… да и все твои…

      Павел быстро налил водки себе и Виталику, выпил, а он не притронулся. Он сидел и сверлил, увечил своими большими темными глазами Павла – тот не знал, куда деться от них.

      – Ну ты выпей, чего ты… ну прости… ну пойми… не могу я тебя к Ире, на ее поминки пустить… выкинешь пакость какую-нибудь…

      – Сволочь ты… – сказал Виталик и залпом опрокинул в себя бокал. – Сво-лочь.

      – Ладно, тогда я пойду, прости… мне здесь делать нечего.

      – Иди, иди… идите вы все к черту!! – крикнул Виталик и грохнул кулаком по столу.

      В это время в бронированной двери заскрежетал замок, и появилась Полина. Разделась, быстро прошла на кухню и воскликнула:

      – Уже тепленькие!.. Виталик, ты ведь только вчера… до потери пульса – я тебя всю ночь отхаживала…

      – Вон, – Виталик показал на Павла, – пришел… у него жена умерла.

      – Паша, извините, я вас понимаю, сочувствую вам, я Иру очень любила, но Виталик… он невменяемый…

      – Ладно, – Виталик как-то быстро успокоился, – садись и выпей.

      Налил ей полный бокал. Жена скривила лицо, посмотрела на водку, улыб-нулась и села.

      – Пей, – Виталик подвинул бокал Полине, – помяни Иру.

      – Ну разве помянуть… – она выпила половину.

      – До конца надо, – потребовал Виталик.

      Она допила.

      А дальше