На тропе войны. Джеймс Уиллард Шульц

это выстрелить в щель между двумя глыбами и надеяться на хороший результат.

      – Хорошо, давай так и сделаем, – согласился Питамакан, снова глядя в трубу. Внезапно он опустил ее и выдохнул:

      – Мой отец! Сейчас он упадет. Поехали

      И он поскакал к ближайшему месту, где можно было пересечь овраг, я последовал за ним с такой скоростью, на которую была способна моя лошадь. Через пять минут мы спешились около вождя, который теперь лежал на траве. Его глаза были закрыты, как будто он спал; но это был сон, от которого никто никогда не просыпается. Вражеская пуля перебила главную артерию в его бедре.

      Я никогда не забуду выражение лица моего друга, когда он склонился над мертвым отцом. Все душевные муки отразились на нем, и наконец он выкрикнул:

      – Это моя вина, это я виноват в том, что он лежит здесь. Я пошел на холм Кат-ой-иса, и он пошел за мной, и теперь он лежит здесь. Это я убил его, лучшего из отцов!

      Он продолжал:

      – Я отошел от веры своего народа. Я решил, что рассказы о богах – всего лишь праздные фантазии, и смотри теперь, как я наказан за свое неверие! Кат-ой-ис есть! Здесь, невидимая, живет его тень, и вот что я получил от него в расплату за свои сомнения! Почему он не забрал меня, а моего отца, который так в него верил?

      – Брат, это не твоя ошибка, – сказал я, пытаясь его успокоить. Когда человек рождается, в тот же миг определяется и время и место его смерти, и никакими своими действиями он ничего не изменит.

      Так предопределено, что после многих лет поведенных в походах, его враг пал от пули твоего отца, а сам он пал здесь, и его тень отправилась в страну Песчаных Холмов. Повторяю тебе – нет твоей вины в его смерти. Это должно было произойти, и никто ничего не смог бы изменить. Никто не может видеть то, что будущее предстоит ему в будущем.

      – Это – вера белых, не наша, ответил Питамакан. – Мне жаль, что я не могу поверить этому, потому что это могло бы меня утешить.

      – Поверь. Ты должен поверить, потому что это – правда, – настаивал я, а потом опустился на колени и накрыл одеялом тело мертвого вождя.

      – Пойди и приведи сюда мою мать. Оставь мне свое ружье – оно мне может понадобиться, – сказал Питамакан, когда я поднялся.

      Я снова сел в седло и поскакал в лагерь с той скоростью, на которую была способна моя лошадь.

      Несколько часов спустя я возвратился к этому месту с сорока или пятьюдесятью мужчинами, сопровождаемыми множеством стенающих женщин, женами, родственниками, и друзьями мертвого вождя. Издалека мы увидели Питамакана, неподвижно сидевшего около тела.

      Когда мы подъехали к нему, он посмотрел на нас и сказал Большому Озеру:

      – Вы видите, что я сделал. Из-за того, что я ослушался отца, он лежит здесь, мертвый.

      – Сын мой, это должно было случиться, – ответил старый вождь. – Ты не мог знать, что это произойдет. Мы скорбим вместе с тобой. Твоя потеря – наша потеря. Твой отец был храбрым и добрым человеком.

      

      –Ай! Он был таким, – сказал Черный Вапити,