Лето печали. Нелли Шульман

прожекты.

      Сабуров открыл рот и чиновник усмехнулся.

      – Если прожекты станут реальностью, то самодвижущиеся коляски заменят кэбы на лондонских улицах. Однако пока это удел фантастов, вроде мсье Верна.

      Сабуров заметил:

      – Я вообще хотел спросить об электричестве.

      Браун фыркнул.

      – Тем более фантастика. Даже покойный сэр Майкл Фарадей не предложил ничего практического. Придется подождать, наука развивается не постепенно, а рывками.

      За дверью слышался сварливый голос Бэббиджа:

      – Люди здесь работают! Работают, а ваше мерзкое пиликанье им мешает!

      Браун поднял бровь.

      – Гении имеют право на причуды. Что вы хотели сказать мне насчет мисс Перегрин?

      Сабуров продолжал вращать рычаг. Лента стелилась по полу, Браун подхватил бумагу. Изобретатель пообещал, что машина просчитает возможные сочетания букв меньше чем за сутки.

      – Вам пришлось бы потратить на это месяцы, – сказал Бэббидж. – Надеюсь, что шифр простой и использует только перестановку букв. Посмотрим, какие слова у нас получатся.

      Сабуров вполголоса рассказал чиновнику о разговоре мисс Перегрин и мистера Джеймса в театре.

      – Кажется, мы были правы, – подытожил Максим Михайлович. – Убийство мисс Перегрин – дело рук другого человека.

      Браун внимательно посмотрел на него.

      – Мисс Литовцевой, – утвердительно сказал он. – Я начинаю справляться с вашими именами. Но, мистер Гренвилл, такая девушка, как мисс Перегрин, не могла полюбить этого… – он поискал слово. – Этого Франкенштейна. Он сумасшедший уродливый монстр, которому место только в Бродмуре.

      В новый госпиталь для безумных преступников отправился убийца в первом британском деле Сабурова, отец несчастной девушки, задушенной в подвале фермы и выброшенной в реку Уай.

      Максим Михайлович отозвался.

      – Я не большой знаток Библии, однако царь Соломон сказал, что три вещи для него непостижимы и четырех он не понимает – пути орла на небе, пути змеи на скале, пути корабля в море и пути мужчины к сердцу женщины. Пьетро Дорио мог показаться ей жертвой, а не преступником. Ее слова о перенесенном страдании доказывают нашу теорию.

      Браун аккуратно складывал ленту.

      – Вы думаете, что мисс Литовцева испугалась потери контроля над братом?

      Сабуров согласился:

      – Да. Она всегда играет первую скрипку, – на него опять пахнуло горьким флердоранжем. – Она манипулировала и старшим братом, князем Литовцевым. Пьетро всегда был ее орудием, а орудие должно слушаться хозяина. Она хладнокровно убила ребенка и отправила на смерть свою племянницу, с которой они выросли в одной детской. Мария Дорио была опасна, потому что она могла признаться во всем мистеру Завалишину.

      За дверью заскрипели половицы, Браун помолчал:

      – Однако вас она не тронула, мистер Гренвилл. Почему?

      Сабуров не успел ответить. Довольно потирая руки, Бэббидж прошел к машине.

      – Я выгнал нахала восвояси, – сообщил изобретатель. –