Лето печали. Нелли Шульман

по лестнице, Сабуров сказал сеттеру:

      – Когда-нибудь и я стану таким, милый. Хотя нет, я не доживу до его лет.

      Ежась под холодным дождем, он зашагал через пустынный двор к экипажу.

      С напарником, как он решил называть мистера Грина, Сабуров распрощался на Чаринг-Кросс.

      – Я зайду в книжные лавки, – объяснил он парню. – Встречаясь с беллетристом, полезно заранее составить представление о его творчестве.

      Вспомнив о знакомстве с Достоевским, Максим Михайлович развернул зонтик.

      – То есть не о моем знакомстве, – поправил себя сыщик. – В Баден-Бадене Федор Михайлович понятия не имел, кто я такой. Он никогда не узнает моего настоящего имени и написать ему нельзя, – Сабуров загрустил.

      Федор Михайлович вряд ли помнил некоего Александра Андреевича, оказавшего ему кое-какие услуги в Бадене, но у Сабурова остался автограф писателя. Книжка «Русского вестника» стояла с другими русскими изданиями в закрытом на ключ шкафчике в спальне мистера Гренвилла на Гилберт-плейс. Сабуров избегал принимать клиентов в комнатах, однако иногда другого выхода не оставалось. В спальню визитерам, разумеется, путь был закрыт.

      В гостиной на потертом турецком ковре висела редкого уродства туземная маска, подаренная хозяйке комнат бывшим жильцом. Показывая квартиру, миссис Сэвилл объяснила, что постоялец был ученым.

      – Доктор Гендерсон всегда вносил плату с опозданием по своей рассеянности, – женщина поджала губы. – Он работал в музее, но съехал, отправившись в южные моря.

      Миссис Сэвилл поправила маску.

      – Это пошло бы в счет его долга, но в музее отказались покупать идола, а старьевщик предложил за него жалкие пенни.

      Сабуров отодвинул от камина медный экран, выложенный китайской яшмой.

      – Можно сжечь маску или выкинуть ее восвояси, – резонно заметил Максим Михайлович.

      Миссис Сэвилл искоса взглянула на увенчанное рогами, искаженное злобной гримасой лицо.

      – Доктор Гендерсон велел так не делать, – неожиданно робко ответила квартирная хозяйка. – Якобы туземец, вырезавший маску, наложил на нее проклятие.

      Сабуров коснулся мрамора каминной доски, где пара бронзовых лошадей тащила карету с со сломанными часами. Стрелки, видимо, остановились, когда доктор Гендерсон отправился в Саутгемптон, чтобы отплыть в последнюю экспедицию. Бывший жилец комнат Сабурова пропал без вести на Новой Гвинее.

      Заинтересовавшись судьбой бедняги Гендерсона, Сабуров навел справки в Королевском географическом обществе. Древний старик, судя по виду, помнящий экспедиции капитана Франклина и его предшественника Бэрроу, сообщил Сабурову, что доктора Гендерсона, скорее всего, съели.

      – В тех краях еще живут каннибалы, – добавил библиотекарь общества. – Жаль, доктор Гендерсон был даровитым ученым.

      Так же говорили и о покойном Завалишине. Остановившись перед газовым фонарем у книжной лавки, Сабуров хмыкнул:

      – Понятно, почему я думаю о Цепи. Что, если эти убийства тоже с ней связаны?

      Максим Михайлович оглянулся,