Лето печали. Нелли Шульман

Перегрин оказалась владелицей «Тополей». Два года назад девушка заплатила за виллу круглую сумму, купив здание у наследников пивного магната.

      – Думаю, что настоящим покупателем был кто-то из ее покровителей, – написал Браун. – Дети пивовара не интересовались происхождением средств мисс Перегрин.

      В конверте Сабуров нашел и подписанный судьей ордер на обыск «Тополей». Мисс Перегрин не оставила завещания и вилла теперь должна была перейти в руки ненавидящей Маргарет четы Бакли. От лондонской недвижимости еще никто не отказывался.

      Судебные медики не смогли определить, имелся ли у мисс Перегрин ребенок. Вскрытие трупов жертв вообще мало что дало. В морге даже не выяснили источник пятен на руках мистера Января и мистера Февраля.

      Распрощавшись с Грином и Тоби, двинувшись по Чейн-уок, Сабуров вспомнил, что у второй жертвы обнаружили начало чахотки. Мистер Январь, в отличие от тощего Февраля, блистал отменным здоровьем. Максим Михайлович не мог позволить себе обмануться туберкулезом, от которого скончалась его собственная мать. Чахотка не жалела и аристократов.

      По мнению врачей, пятна могли быть следами чернил или краски. Дернув шнур бронзового звонка, Сабуров решил, что ему нужен хороший химик. По стечению обстоятельств, Максим Михайлович водил знакомство именно с таким ученым.

      Дверь распахнулась, он вовремя согнал с лица улыбку. Несмотря на теплое утро, мистер Джеймс кутался в потрепанный бархатный халат.

      Сабуров корректно приподнял модный котелок, который он предпочитал, по его мнению отжившему свое цилиндру.

      – Прошу прощения за вторжение, – он достал письмо Брауна. – Меня зовут мистер Гренвилл. Я консультирую Скотланд-Ярд. Я имею честь говорить с мистером Генри Джеймсом, литератором?

      Заспанное мягкое лицо парня озарилось недоумением.

      – Да, – он отступил в сторону. – Что случилось?

      Сабуров ловко проник в заставленную холстами переднюю.

      –Я все объясню в более приватной обстановке, – заметил он. – Вы занимаетесь и живописью, мистер Джеймс?

      Парень впустил его в забитую книгами гостиную, где на подоконнике грелся полосатый котик. Низкий столик маркетри украшала спиртовка с кофейником. Потертая тарелка веджвудского фарфора хранила надкусанный гренок и следы джема. В резной пепельнице дымилась папироса.

      – Я только поднялся, мистер Гренвилл, – парень почесал всклокоченные темные волосы. – Я всегда пишу за полночь. Картины моего соседа, он устроил мастерскую на чердаке.

      В гостиной мистера Джеймса, впрочем, тоже нашлась картина. Холст прислонили к кабинетному роялю черного дерева с выцветшей позолотой и поцарапанными ножками. Очень красивая девушка в платье темного шелка меланхолично смотрела вдаль, удерживая цветок.

      Сабуров отыскал местечко на заваленном бумагами бархатном диване.

      – Садитесь, мистер Джеймс, – парень покорно опустился в кресло. – Я пришел поговорить о вашей знакомой, мисс Маргарет Перегрин.

      Максим Михайлович вытащил записную