Цена победы. Россия. Лучшее из Истории. Эхо Москвы. Отсутствует

в ушанках, кто с лыжами, кто…

      В. РЫЖКОВ:

      Свежие.

      Г. МИРСКИЙ:

      Свежие, здоровые, потому что к этому времени уже – как потом выяснилось – осталось 7 или 8 процентов нашей кадровой армии, все погибли или в плен попали. А это свежие пришли. Вот началось 4 декабря – 6-го числа уже объявили, что началось контрнаступление, – все вздохнули. Но поскольку это совпало со страшными морозами, так жить было невозможно, печку надо было ставить. Как? Для того чтобы поставить печку, нужно было печника. Сначала у нас была печка-пчелка, металлическая. Она не разогревалась совершенно. Кирпичную печку – звать печника. Чем платить? Талонами. Какие же деньги там? Ни у кого их не было, и никому они не нужны были. Талонами, понимаете? Хлебными талонами. Поставили эту печку, и уже деваться было некуда, конечно, уже моя спецшкола давно эвакуировалась на восток. Я пошел работать. 15 января 1942 года я пошел работать грузчиком в магазин на Сухаревской.

      В. ДЫМАРСКИЙ:

      Сейчас, Володя, у меня два вопроса накопилось.

      В. РЫЖКОВ:

      У меня тоже два. Ну, давай.

      В. ДЫМАРСКИЙ:

      Первое – продовольственное обеспечение. Вот те карточки, которые получала каждая семья, видимо, да? Это было достаточно, не голодали?

      И второе – вы, когда рассказывали об этом периоде, начиная с октября до декабря, вы пропустили, как мне кажется, очень важную дату. Просто, как вы ее тогда воспринимали? Это 7 ноября, и вот этот парад на Красной площади. И третий вопрос тогда, в связи с парадом. 3 июля выступил Сталин. Как часто вообще он выступал? Или следующее выступление вот это было 7 ноября? Он появлялся за это время?..

      Г. МИРСКИЙ:

      Хорошо, по порядку. Значит, что касается продовольствия. Голодать мы не голодали. Я, например, как иждивенец должен был получать 400 грамм, служащие (как мать моя) получали 500.

      В. РЫЖКОВ:

      Хлеба?

      Г. МИРСКИЙ:

      Хлеба в день. Рабочий – 600 грамм. Потом, когда я уже работал в горячем цеху под землей слесарем-обходчиком тепловых сетей, тогда у меня была высшая категория, я получал килограмм хлеба в день и килограмм мяса в месяц. Это уже было много. Но дело-то в том, что вот я помню прекрасно, до осени 1942 года и после – все переменилось. Я поступил работать грузчиком, потом мне не выдали валенки, я там обморозил ноги на грузовике и так далее. В общем, я оказался санитаром в госпитале, потом работал пильщиком на циркулярной пиле, где делали ящики для мин на Тверском бульваре, и потом уже в Теплосети Мосэнерго слесарем-обходчиком тепловых сетей. Так вот, мы ходили обедать, на Никольской была столовая. На первое давали такие черные щи. Вот прямо черного цвета, и там плавал даже не то щавель, не то какие-то листки капусты. Неведомое что-то. И на второе каша – я не помню даже названия. Это что-то жуткое совершенно. То есть, я не то, что никогда не наедался, я боялся на себя в зеркало посмотреть, и мать потом мне говорила: ты был желто-зеленого цвета. И я чувствую, что я еле ноги таскаю. Мне 16 лет,