От него к ней и от нее к нему. Веселые рассказы. Николай Лейкин

хозяина отвезу, а потом и гостя домой предоставим, – отвечает кучер.

      Через час кучер, сидя рядом с толстым купцом и придерживая его рукой, возит его по Ямской.

      – Ваше степенство, не спите! Указывайте, где же вы живете? – спрашивает он купца.

      – Прямо!

      Сани останавливаются у ворот. На скамейке дремлет дворник.

      – Дворник! – кричит кучер. – Иди посмотри, не ваш ли это купец?

      Дворник подходит к саням, заглядывает купцу в лицо и говорит:

      – Не наш. У нас много купцов живет, а это не наш.

      – Да может, новый какой переехал?

      – Нет, у нас жильцы подолгу живут. Я всех знаю…

      – Ах ты, господи! Вот наказание-то! К шестым воротам подвожу! – восклицает кучер. – Ваше степенство, откликнись! Где живешь?

      – Прямо!

      – Вот только от него и слышишь!

      – А ты толкнись в Семихатов дом, – замечает дворник. – Вот большой-то, каменный. Там купцов, что блох…

      Наконец семихатовский дворник признает толстого купца за своего жильца, берет его под руку и ведет в квартиру. Двери отворяет жена купца. Из комнат в прихожую выглядывают чада и домочадцы.

      – Ну, говельщик, нечего сказать! – всплескивает она руками. – Бесстыдник ты, бесстыдник!

      – Смирение! Смирение! Не по нынешним дням… грех!.. – бормочет купец.

      Дворник чешет затылок и говорит:

      – На чаек бы с вашей милости, потому эдакую ношу и в третий этаж!..

      Первый день Пасхи

      Картинка

      Первый день Пасхи. Два часа дня. В церквах звонят в колокола. В зале купца Лазаря Антоныча Загвоздкина стоит накрытый стол с закуской в виде неизбежного окорока ветчины, кулича, пасхи, икры, сыру и целой батареи бутылок и графинов. Тут же виднеется нога телячья и баран, сделанный из масла, с красным флагом во рту. На стульях и креслах сидят жена Загвоздкина, пожилая женщина в ковровом платке, и две дочери-погодки, лет двадцати. Они ожидают гостей, приходящих с поздравлением. Дочери смотрят в окно.

      – В каких-нибудь пять минут четырнадцать офицеров мимо проехало, – говорит, слегка позевывая, старшая из них, Серафимочка. – Ежели завтра погода будет хорошая, так пойду в фотографию, карточки с себя сниму.

      – На что тебе? Ведь перед Новым годом снималась, – возражает мать. – Да и кому давать?

      – Митрофану Захарычу. Да и монах с подворья просил.

      – Сторожа из рынка пришли! С праздником поздравляют, – докладывает лавочный мальчик в хозяйском сюртуке с обрезанными фалдами и рукавами – подарок на Пасху.

      – Сашенька, возьми два яйца, да вот тебе рубль… Поди похристосоваться с ними! – обращается мать к младшей дочери.

      – Ну вот! Пусть Серафимочка идет! Я уж и так давеча с туляковскими парильщиками все губы себе отшлепала.

      – А я с дворниками христосовалась, с водовозами, даже с трубочистом, – отзывается Серафимочка.

      – Дуры эдакие! Везде сама мать должна… Никакой подмоги… Небось, ужо придут певчие, так к тем сами на шею броситесь.

      – Как же, велик сюрприз с певчими целоваться, коли у них из пропасти, как из кабака!.. От вас