Deus ex machina. Николай Бизин

переодеться из мужского одеяния в женское платье; подумав, она вернулась в свою ипостась – вот за это ее действительно попытались сжечь…

      Я (который сейчас Рыхля или кто-то еще, а вовсе не я) не обращал никакого внимания на рев рыночных оборванцев (которые в будущем будут вовсе не оборванцами – вот разве что вовсю вшивы своими инстинктами), требовавших поскорей дать ведьме огня: я получил от начальства указание ни в коем случае не торопиться – английские солдаты (вечные вредители – аки вши на теле – Императору Французов) окружили аутодафе и сдерживали натиск толпы, в чем-то напоминавшей свору псов Ночной Всадницы…

      Напротив, я (который вовсе не Рыхля, всего лишь благополучно избежавший эльфийских стрел и даже побывавший впоследствии в русском плену) – сейчас меня называют Жеффруа Тераж (не более чем растиражированный на толпу палач) – вдруг опустел собой и наполнился предназначенным, и не стал медлить, и дал ведьме огня.

      Поскольку удавить ведьму не получилось, то даже когда пламя ее всю охватило, ведьма продолжала молиться и призывать Иисуса (зафиксировано в документах), и когда тело ее испустило дух (не знаю, зловонный или благоуханный), то было велено мне, Жеффруа Теражу, пламя пригасить, дабы показать любопытной толпе (зафиксировано в документах), что всеми ими была сожжена именно женщина – мерзкое, должно быть, зрелище и, главное, обожженного лица совершенно не распознать.

      Потом я снова дал огня и сжег тело уже дотла; потом я (который уже не Рыхля и вовсе не растриражирован) собрал пепел Жанетты и бросил его в Сену, и потом рассказывал (зафиксировано в документах), что сердце ее было совершеннейше целым и полным крови; вместе со мной об этом рассказывал и Рыхля, так и не видевший эльфа, но – присутствие его ощутивший… Что до Янны, получившей от судьбы (и кого-то из мародеров) разбудившую ее оплеуху, то и слова о ней, и ее слава получились иными – она, как Лиэслиа (как и сраженная эльфом Ночная Всадница, и многие до или после), была счастлива, но – иначе.

      Аодан медленно, тягуче и непреодолимо выносил вперед копыта: он был средством передвижения души – казалось, он многие и многие души выносил на себе и нес! И даже богов (совершенных исследователей) случалось (причем не изредка, а всегда) ему носить к их божественным целям; впрочем, он (как и Лиэслиа) богов едва выносил! Впрочем, казалось, он и богами мог переступать, как переступают ногами… Аодан медленно, тягуче и непреодолимо выносил вперед копыта, причем с трудом и внутренним усилием – как бы сквозь себя самого!

      «Здесь и сейчас», пространство и время его сущности стали как пластилиновое стекло, и его приходилось продавливать, поэтому тот единственный, кем конь не переступал, но – тот, кто переступал самим конем и чье имя было сейчас Лиэслиа, протянул над его гривой руку с клинком из минойской Холодной Бронзы, которому сегодня дал новое имя: Янна – стекло пространства и времени плавились перед этим острием и поддавались! Но плавились либо мучительно медленно, либо сладостно медленно: