Сердце волка. Андрей Дышев

сейчас, – еще тише произнес Сашка, каменея, будто короткие взгляды профессора секли его плетью. – Никто не должен знать…

      – Что ты хочешь сказать? – пытал я, стараясь вытянуть из официанта хоть что-то. – О ком?

      – Потом, – поморщившись, одними губами произнес Сашка и, как за крепостной стеной, быстро спрятался за стойкой.

      – Доброе утро, господин директор! – приветствовал меня Курахов, когда я вышел во двор. – На вашем лице заметно выражение одухотворенности. По-моему, вы стоите на пороге величайшего открытия. Я прав?

      Он говорил так, чтобы было понятно только нам двоим. Его интересовало, пришел ли я к какому-нибудь выводу после нашего полуночного разговора. Он полагал, что я, уподобляясь знаменитому герою Конан Дойля, посвятил остаток ночи дедуктивному методу мышления.

      – Я стою на пороге нервного срыва, – ответил я профессору.

      – Бросьте! – махнул он рукой. – Нервных срывов не бывает вовсе. За этим термином стоит лень или осознание собственной никчемности. Не думаю, что за остаток ночи вы пришли к такому печальному итогу.

      Я рисковал утонуть в словесной пучине. Профессор, как я уже понял, был большой любитель витийствовать. Широко расставив ноги, он насиловал эспандер, и мышцы лица от напряжения стягивались к затылку, отчего обнажались зубы.

      – Превосходное упражнение, – прокомментировал он свое занятие. – Лечит, в буквальном смысле слова, все. От банального остеохондроза до умственной слабости.

      – Вы на что-то жалуетесь? – гадко, но к месту пошутил я.

      – Только вскрытие покажет, чем я болел при жизни. Но субъективные ощущения – как в тридцать лет.

      – Вам можно позавидовать.

      – Никогда и никому не завидуйте, господин директор, – назидательно произнес профессор, забрасывая эспандер на шею и вытирая взмокший лоб черным китайским полотенцем. – Зависть минимум на тридцать процентов укорачивает жизнь человека… Вы далеко собрались? Вам составить компанию?

      – Мне предстоит прескучнейшее занятие, – ответил я профессору и состроил постное лицо.

      – Воля ваша, воля ваша, – поспешил поставить точку на своем предложении Курахов.

      Я улучил момент, когда Сашка повернулся к нам спиной и принялся расставлять на полке чистые стаканы, шагнул к профессору и тихо сказал:

      – Постарайтесь до моего прихода оставаться здесь. Вы мне можете понадобиться.

      Профессор, оставаясь неподвижным и выпятив губы, будто смакуя мои слова на вкус, вопросительно и в то же время с лукавинкой смотрел на меня, словно хотел спросить: "А что это вы задумали, и почему с таким загадочным видом?"

      Мой вид, наверное, в самом деле был многообещающим, хотя я даже предположить не мог, о чем мне собирается рассказать Сашка.

      16

      Я тупо смотрел на пустынный берег и узкую полоску коричневых водорослей, на которые накатывали тихие волны, мгновенно впитываясь в них, как в губку. Санитар, стоящий позади капитана, закурил какую-то зверскую