Аэростаты. Первая кровь. Амели Нотомб

что она не разрешала мне никого к себе приглашать, хватало, чтобы понять, насколько она закомплексована.

      Пусть даже Людовик был, судя по всему, плодом ее фантазии – я все равно ей завидовала. Мне так хотелось, чтобы у меня кто-нибудь был. В прошлом году кое-какие не близкие, но все-таки друзья у меня имелись. Ничего интересного, но сейчас я и по ним тосковала, настолько мне было одиноко.

      Я нуждалась в деньгах и опубликовала объявление, что даю старшеклассникам уроки французского языка и литературы.

      – Анж! Тебя к телефону, – крикнула Доната.

      В трубке я услышала мужской голос:

      – Мадемуазель Донуа? Я прочел ваше объявление. Моему сыну шестнадцать лет. У него дислексия. Могли бы вы позаниматься с ним?

      Я записала адрес. Мы договорились на завтра, на вторую половину дня.

      Я приехала к четырем. Это был красивый городской особняк, из тех, что можно увидеть только в Брюсселе в богатых кварталах. Мне открыл мужчина, с которым я говорила по телефону. Выглядел он лет на сорок пять и явно занимал ответственный пост.

      – Что такое филология? – спросил он меня.

      – В Германии и Бельгии филология охватывает все науки о языке и предполагает владение латынью и древнегреческим.

      – Почему вы выбрали эту специальность?

      – Потому что Ницше был скорее филологом, нежели философом.

      – Вы последовательница Ницше?

      – У Ницше нет последователей. Это не мешает ему оставаться лучшим источником вдохновения.

      Он очень серьезно посмотрел на меня и заключил:

      – Очень хорошо. Вижу, вы девушка серьезная, то, что нужно моему сыну. Он умный мальчик, умнее многих. Его оценки по французскому языку и литературе меня огорчают. Вы можете приходить ежедневно?

      Глаза у меня округлились. Я не ожидала такого плотного графика.

      – Можете? Да или нет?

      Он предложил плату, показавшуюся мне фантастической.

      Я согласилась, прибавив:

      – Важно, чтобы я понравилась вашему сыну.

      – Еще чего! Вы само совершенство. Недоставало только, чтоб вы ему не понравились.

      Он вручил мне конверт с деньгами и повел в гостиную, где ждал мальчик, сидя на полу по-турецки с отсутствующим видом. Он встал, чтобы поздороваться.

      – Мадемуазель, позвольте представить вам моего сына Пия. Пий, это мадемуазель Донуа, она будет приходить к тебе каждый день и помогать со школьной программой по французскому языку и литературе.

      – Каждый день? – с досадой воскликнул он.

      – Не строй такую мину, обормот. Тебе это необходимо, чтобы сдать экзамен на бакалавра.

      – На бакалавра? – переспросила я. – В Бельгии нет бакалавриата.

      – Пий учится во французском лицее. Ладно, оставляю вас знакомиться.

      Стоило отцу выйти, как сын сразу стал со мной вежлив чуть ли не до подобострастия. Мы сели за стол, где лежали его тетради.

      – Расскажите о себе.

      – Меня зовут Пий Руссер, мне шестнадцать лет, я швейцарец. Моего отца зовут Грегуар Руссер, он камбист.

      Камбист. Я не знала, что такое камбист, но поостереглась