Когда распахиваются крылья. Екатерина Андреевна Самарова

болею я бешенством («Откуда он знает?» – промелькнуло у меня в голове, но тут же потерялось за кучей других мыслей). И нападать на тебя не собираюсь. Потом ещё свитер от крови отмывать – да ну его… – он рассмеялся, увидев, как я вздрогнул после его слов о крови, – я же говорю – не переживай!

      Он закинул ногу на ногу, откинулся на ствол черёмухи и, довольно прищурившись, заговорил:

      – Странные вы люди! Просите о чуде, а когда оно приходит, ищете палку, чтобы это самое чудо огреть по голове! И не надо тут, что сам виноват – я вас такими не создавал! Всего-то чуть-чуть прикрыл от вас чудеса, чтобы вы к ним не привыкали – а то ж какое же это чудо, если происходит каждый день?

      Я оторопело сидел, не зная, что сказать и сделать. Ясно одно: парень – сумасшедший. Но дальше-то что? Оставить его здесь и убежать, сверкая пятками? А если он замёрзнет за ночь на этой скамейке и помрёт? Что делают взрослые в таких ситуациях, я даже не представлял. Вроде в школе с первого класса учили, что больным и несчастным надо помогать, но как именно – никто, как оказалось, не объяснил. Я уже открыл рот, чтобы спросить глупое «Парень, тебе чем-нибудь помочь?», как вдруг свистун расхохотался:

      – Помочь? Ты хочешь помочь Мне? Эх, мой дорогой Василий, ты, кажется, не понял: это Я пришёл помочь тебе. Ты тут недавно сопли размазывал по всей поляне, потому что все вокруг, видите ли, нечестно. Я решил послушать – почему вдруг нечестно? И не переживай, здесь на скамейке я ночевать не стану: Я же сказал, мне в Африку надо.

      Посмотрев на моё медленно вытягивающееся лицо, парень снова расхохотался, а потом, отсмеявшись, сказал:

      – Ладно, видимо, вам, людям, нужно тыкнуть пальцем, чтобы понять, что перед вами чудо. Ну вот, смотри, – и с этими словами парень снова щёлкнул пальцами.

      Старая черёмуха за моей спиной полыхнула ярко-алыми искрами и вспыхнула, как спичка. Я с криком отпрыгнул, дуя на обожжённую руку, когда вдруг понял, что рука совсем не обожжена, а старое дерево горит ярким ослепляющим пламенем… но не сгорает! Оранжево-красные языки облизывали старые крючковатые старушечьи ветки, но те даже не шевелились. Я много раз видел, как с треском и завыванием горит сухая древесина. Но сейчас тишину вечера ничего не нарушало, как будто кто-то отключил звук.

      Я с открытым ртом и выпученными глазами повернулся к свистуну, потеряв дар речи и только мыча что-то бессвязное. А парня, кажется, ничего не удивляло – он своими смеющимися глазами смотрел на меня и слегка подхихикивал. Он поднял руку и провёл рукой по горящему стволу. Ещё не осмыслив происходящее, я, вскрикнув, попытался оттащить его руку, но проще было, кажется, сдвинуть с места черёмуху. Откуда в таком задохлике столько силы?

      – Не бойся, – проговорил он, – приложи свою руку. Я никогда не сделаю тебе больно. Я не такой, каким вы Меня знаете. Я никогда не сжигал и не топил вас и уж точно не убивал ваших младенцев. Я вас создал и Я вас люблю – с чего бы Мне заставлять вас страдать? Проведи рукой и сам все поймёшь, – и он снова улыбнулся, но в этот раз уже не издевательски, а тепло и сияюще.

      Меня