Когда распахиваются крылья. Екатерина Андреевна Самарова

поднял. Я без сил опустился на скамейку, свистун сел рядом со мной, тактично и участливо ожидая, когда я приду в себя.

      Я выдохнул и, сфокусировав, наконец, взгляд на незнакомце, с трудом выдал:

      – Т-ты кто такой?

      Но парень лишь улыбался, своим золотистым взглядом отвечая на мой вопрос.

      – Так ты… Ты… Вы – Бог?

      Парень легкомысленно усмехнулся и отломил от черёмухи мелкую сухую ветку.

      – Ну да. Я Бог. Приятно познакомиться. Только не говори мне вы. Мы же всегда с тобой общались на ты, помнишь?

      Я тупо уставился на него. В голове было удивительным образом пусто, как будто кто-то сделал там генеральную уборку по папиному принципу: все грязное – начистить до блеска, все лишнее – выкинуть. Огромным усилием я заставил себя найти какую-то мелкую завалявшуюся мысль.

      – И Вы… то есть ты… Ты пришёл… – я все пытался сформулировать вопрос, но получилось только дурацкое это: – чтобы что?

      – Ты задал Мне вопрос, я решил ответить.

      – К-какой вопрос?

      – Ты не помнишь? – парень повертел веточку в руке, и она, как на ускоренной записи, медленно обросла почками и выпустила тоненькие свежие ярко-зелёные листочки; мой мозг опять кристально очистился и перестал держать челюсть. – Ты спросил: почему я? Мне часто задают этот вопрос, но, как правило, я не отвечаю. Но ты – случай интересный, прямо как природное явление в Африке. Поэтому я и решил ответить.

      Я диковато оглянулся, не зная, что сказать и что сделать. В груди ощутимо и тянуще ныло – не хватало так неожиданно зажёгшейся «лампочки». Все вокруг: скамейка, черёмуха, надвигающаяся темнота, еле заметная тропка – как будто потускнели, потеряли свои цвета, посерели, как выцветшая после стирки футболка. Блестел, переливаясь, лишь только свитер парня, да его глаза отбрасывали золотистые искры.

      Я недоверчиво посмотрел на свистуна. Пустой мозг смог выдать только это:

      – Почему все такое серое? Почему не чёрное? Ночь же, – тупо напомнил я.

      – Это тебе только кажется, – тут же откликнулся… Бог? – я не знал, как его называть. – Я дал тебе почувствовать, что такое чистое, первозданное вдохновение. Конечно, после него все остальное будет казаться слегка сероватым. Кстати, можешь называть меня Гоша… ну ты знаешь: Иегова… Гоша… Разница, в общем, небольшая. Да и в вашем языке моё имя звучит как-то странно.

      Пустой мозг вдруг радостно ожил и снова подкинул искромётную мысль:

      – Гоша? Так нашего поросёнка звали, пока он не запоносил и мы его не зарезали!

      Я разулыбался, а когда понял, что сказал, втянул голову в плечи и зажмурился: вот сейчас и я застыну, как та девушка Зоя с иконой.

      Но ничего не произошло, и я приоткрыл один глаз: Гоша лишь укоризненно смотрел на меня, поджав губы.

      Я чуть-чуть подумал и еле слышно пробормотал:

      – Извините…

      Гоша побуравил меня своим золотистым взглядом, а потом отвернулся и расхохотался.

      – Я же сказал – на ты! И превращать