Светлолесье. Анастасия Родзевич

знала, как поступлю.

      Я спрыгнула с постели и принялась опустошать сундук и полки с вещами, потом пересчитала деньги в кошеле, мой собственный запас: два златых, три среба и множество монеток поменьше из разных земель, которые при желании можно обменять на деньги любого царства Светлолесья.

      Рассвет набирал силу. Я прошла по второму ярусу, затем спустилась, стараясь не скрипеть лестницей, и заглянула в трапезную: в «Вольном ветре» повис плотный сизый дым от недокуренных смесей. Многие посетители разошлись, но несколько самых стойких завсегдатаев требовали еще песен. Фед едва перебирал струны и играл что-то тихое, а подпевала ему томным, с хрипотцой, голосом Ося.

      Колхата не было видно.

      Я выскользнула через кухню и оказалась на заднем дворе.

      Статного асканийца было трудно не заметить. Немного покоробило выражение его лица, которое говорило о том, что Колхат ни мгновения не сомневался в моем решении.

      – Идем, – сказал он, накидывая на меня серый плащ. – Вот, укройся. Ты в городе слишком узнаваема.

      Я протянула ему кошель.

      – Хочу купить булавку.

      Колхат взял его, видимо, скорее от растерянности, потому что брови его поднялись, и он перевел взгляд на меня.

      Я сняла с шеи оберег и также протянула его асканийцу.

      – И вот еще. Это редкая вещь. За нее нам как-то давали пятьдесят…

      – Ты не едешь? – перебил меня Колхат.

      Я медленно покачала головой.

      – Что ж, воля твоя. – Купец взвесил в руке кошель. – Но я отдам тебе булавку так. Но как же яд? Ты будешь его принимать?

      Колхат протянул кошель обратно, но я не взяла – если чему и научилась у Феда, так это тому, что ходить в должниках у влиятельных людей себе дороже.

      – Нет. – Я внутренне сжалась, но виду не подала. – Я просто буду носить ее на наручах. С внутренней стороны чешуйки аспида, а прочнее этого ничего нет.

      – Чешуя аспида? – Колхат выглядел глубоко потрясенным и наверняка успел пожалеть о своей щедрости. Аспиды вымерли больше пятисот зим назад. За их чешую червенцы платили серебром, а княжи – золотом.

      – Она не продается.

      Асканиец усмехнулся и убрал кошель. Я протянула ему ленту с оберегом. Внутри зашевелилось нехорошее чувство, словно я предавала кого-то важного. Пришлось приложить усилие, чтобы рука не дрожала.

      – Если я возьму ленту, мы с тобой обручимся, – насмешливо сказал Колхат. – Так что не серчай, не стану.

      Я с облегчением вернула все на место. Хорошо, что в Светлолесье с обменом лентами связан обряд замужества, не пришлось расставаться с подарком Феда.

      – А… ты-то, господин… нашел ли то, что искал?

      Колхат отстегнул от кафтана булавку и протянул ее мне.

      – Нашел, – сказал он. – Если честно, даже больше, чем рассчитывал…

      – Что-то не вижу никакого яда. – Я взялась за камень и рассмотрела острие.

      – Можешь проверить на ком-нибудь, – отозвался асканиец. – Хотя бы на той надоедливой девице со свекольными щеками.

      – Стой! – раздался грозный окрик.

      Фед