Страшная граница 2000. Часть 3. Петр Илюшкин

ходил в штаб. Генерал Федотьев сказал, квартир нет. И через три года не будет. И предложил освободить комнату в этой общаге.

      – Как освободить? – не понял я. – Ты ж двадцать лет отслужил. Пускай тогда постоянное жильё дают!

      Вадим выпустил клуб дыма и усмехнулся:

      – Бомж я теперь, вместе с женой и дочкой! Настоящий бомж!

      – Как бомж?

      – Вот так! Завтра – суббота, буду собирать вещи. В понедельник тыловики придут выгонять из комнаты!

      Очень странно! Выгонять из микроскопической комнатушки боевого офицера вместе с семьёй? Офицера-сапёра, отдавшего здоровье своей Родине-матери, твою мать?

      Здоровье сапёра осталось в ледяных горах Чечни, вышибленное подрывами при разминировании боеприпасов.

      «По здоровью» и уволила майора.

      Уволить уволили, а квартиру дать забыли.

      Но, конечно, пообещали. Мол, кровь из носа, но получишь свою квартиру. Потом когда-нибудь.

      – Генерал ещё сказал, что очередь на квартиру, в которой я состою, не уменьшилась. Наоборот, увеличилась. Впереди меня оказались оказались сотрудники военной прокуратуры и всякие подозрительные типы. – с горечью дополнил Вадим.

      «Вот скоты! – подумал я. – «Любовницам раздают квартиры, а боевых офицеров уничтожают в плесени общаги!»

      Размышления мои прервал возмущённый бас прапорщика Алексея Рощина, нашего соседа по общаге.

      Ему, похоже, тоже не спалось в эту предсубботнюю тёмную ночь. Вот и зашёл, так сказать, на огонёк, заслышав полуночников.

      Поняв, о чём речь, тоже возмутился:

      – Сегодня был в штабе, выяснял продвижение жилищной очереди. И что узнал? Меня, оказывается, в очереди нет! А куда делся, прапорщица Вихарева, секретарь комиссии, не знает.

      «Вот поганцы!» – подумал я. – «Ведь Рощин – не просто прапорщик. Не заведует он продуктовым складом. Рощин – композитор! Кроме того имеет звание „Заслуженный артист России“. И его, заслуженного человека, выбросили из жилищной очереди!»

      Вадим закурил очередную сигарету и невесело улыбнулся:

      – А ты ещё гимн сочинил погранвойскам! Как там у тебя?

      – А на плечах у нас зелёные погоны!

      – Ага, зелёные! Только с плесенью! – ехидно прокомментировал я. – Ты славишь погранвойска, а тыловички оставили тебя без жилья! И не только тебя. Видишь, майору тоже не хотят давать. А послезавтра выгоняют, выселяют из общаги.

      Вадим, к нашему с Рощиным удивлению, затушил окурок и молча вышел из тесной тёмной кухни.

      – Плесень! Вадим! На спине плесень! – крикнул я вдогонку, заметив в сумеречном свете чёрно-зелёные лохмотья на его рубашке.

      Майор запаса меня не услышал.

      А рано утром он деликатно постучал в дверь нашей комнатушки.

      Когда я, зевая спросонья, открыл дверь, Вадим предложил спуститься вниз, во двор:

      – Там уже наши ребята!

      – А ты чего в парадке, да с орденами? – удивился я раннему визиту и особенно парадной форме майора запаса.

      – Прощание славянки! И со славянкой! –