Стальная память. Евгений Сухов

любила. Нет ее.

      – Особые приметы можете назвать?

      – Верхняя пуговица на шубке была оторвана… Все хотел зашить, да как-то все некогда было. А теперь вот… Времени много, только в этой шубке Оленьке уже больше не ходить.

      – Что еще из украденных вещей можете назвать? – спросил Щелкунов.

      – Ботинки мужские черные сорок второго размера с замазанным тушью левым носком.

      Составив опись, майор Щелкунов аккуратно уложил листок бумаги в папку.

      – Мне сейчас нужно идти. Сообщу о произошедшем… Приедет машина, заберет девочку, – посмотрев на ссутулившегося старика, негромко добавил: – Таков порядок.

      Минут через тридцать после ухода милиционера приехала труповозка. Оленьку погрузили в кузов, и грузовик повез ее в морг. Назар Степанович остался в одиночестве. Теперь совершенно один. Навсегда… Немцы отняли у него сына. Не пережив потерю любимого, ушла и сноха. Эта смерть тоже на их совести. А внучку отняли свои. Убили подло малолетнего ребенка, что ставит их наравне с фашистами. А может, даже эти убийцы будут и похуже немцев.

      Оленька была для старика единственной целью в жизни. Нитью, которая держала его на этом свете и делала его существование нужным и осмысленным. Огоньком, указывающим его путь, без которого он бы совсем не знал, куда идти и, главное, зачем. Для чего ему теперь жить? Для кого? Нет больше нужды коптить небо. Да и не хочется больше жить. А раз не хочется – он и не будет…

      Назар Степанович пошарил в сундуке рукой и достал моток веревки. Прикинул, хватит ли ее до потолка, если размотать. Затем распустил веревку, соорудил петлю, другой конец веревки добротно привязал к потолочному крюку. Вряд ли строители барака думали, что жильцы будут вешать под потолком тяжелые бронзовые или хрустальные люстры. Однако потолочные крюки все же приделали. Верно, для того, чтобы при оказии можно было бы без особых проволочек удавиться.

      Посмотрев на свешивающуюся с потолка веревку, оканчивающуюся петлей, Назар Степанович взял один из двух имеющихся в комнате стульев, поставил его точно под петлей и забрался на него. Немного постояв, продел голову в петлю, снова постоял.

      – Сейчас, Олюшка, сейчас мы снова будем вместе. Ты только там подожди меня немного, – прошептал Назар Степанович.

      С этими словами старик шумно выдохнул и сделал шаг со стула…

      Глава 4

      История жизни барыги Чуприна

      Про поселок Северный, состоящий сплошь из частных домов, нельзя было сказать, что он был новым, хотя большинство домов было построено в первые месяцы войны. На этом месте – к северу от города – стояла с незапамятных времен деревенька с забытым ныне названием, то ли татарским, то ли марийским, о чем никто из жителей уже не помнил.

      Место было плохонькое, всеми ветрами продуваемое, с песчаной почвой, на которой сеять разве что горох да бобы. Неведомо, кто сию деревеньку основал, но точно можно сказать, что человек был не большого ума и ни черта не смыслил в особенностях почвы и выборе местности для проживания человека. И чтобы хоть что-то на той земле