Стальная память. Евгений Сухов

. Но чтобы вот так, нежданно-негаданно, с самого утречка…

      – Опять сосед нажрался спозаранку. Где этот гад только водку берет? – недовольно буркнул спросонья Назар Степанович и несколько раз ударил по дощатой перегородке кулаком.

      В ответ на раздраженный стук сосед еще сильнее растянул меха инструмента:

      Товарищ, я вахты не в силах стоять, —

      сказал кочегар кочегару, —

      огни в моих топках совсем не горят,

      в котлах не сдержать мне уж пару…

      Недовольно кряхтя, – а кому понравится, когда тебя будят ни свет ни заря, – Назар Степанович поднялся с постели, сунул босые стопы в калоши и, как был в трусах и майке, вышел из комнаты в барачный коридор, заставленный утварью. Его худые ноги мелко подрагивали.

      – Ты куда, деда? – услышал он за спиной голос внучки.

      Оборачиваться старик не стал:

      – Спи давай! Я мигом.

      Сделав несколько шагов, Назар Степанович ткнул ладонью соседскую дверь, и та легко открылась.

      – Васька, ты что там, очумел, что ли, совсем? Время-то всего четверть пятого! Люди вымотались, отдохнуть хотят! – возмущенно выговорил Назар Степанович и шагнул в комнату.

      Сосед Васька Гудков, годов тридцати, в затертом тельнике и форменной рубахе с медалью Ушакова на груди, сидел на кровати, держа на коленях баян, и что есть мочи пел:

      На палубу вышел, сознанья уж нет,

      в глазах его все помутилось,

      увидел на миг ослепительный свет,

      упал – сердце больше не билось…

      Посередь выпуклого лба и на шее просвечивали вздувшиеся синие вены. Ног ниже колен не было…

      – Ну ты чего, Василий, – уже мягче произнес Назар Степанович. – Спят же еще все.

      – А нехрен спать, – скороговоркой буркнул Василий Гудков. – Потому как победа, старик!

      После этих слов безногий матрос снова растянул меха баяна и запел, напрягая взбухшие на шее жилы:

      К ногам привязали ему колосник

      и койкою труп обернули,

      пришел корабельный священник-старик,

      и слезы у многих блеснули…

      – Ты почем знаешь? – едва не задохнулся Назар Степанович от услышанного. Победа была давно ожидаема, советские войска успешно били немцев под Берлином, но все равно известие для старика было сродни удару обухом по голове. Вроде жив и даже здоров, а в башке вдруг началась круговерть, какая-то сумятица и полная неразбериха. Старенькие ножонки подкашивались: ступишь пару шагов, да и рухнешь наземь.

      – Да все говорят, – уверенно глянул на старика безногий матрос, и глаза его блеснули. – Будешь, старик? – указал он на чекушку с водкой.

      Не дожидаясь согласия соседа, Василий одним движением сдернул сургучную пробку с «белоголовки» и налил Назару Степановичу половину граненого стакана.

      – Ну, давай, сосед, за победу!

      Не дожидаясь, пока сосед освободит стакан, Василий Гудков выпил остатки водки из горла. Затем шумно вздохнул и затянул:

      Напрасно старушка ждет сына домой,

      ей скажут – она зарыдает.

      А волны бегут от винта за кормой,

      и след их вдали пропадает.

      А барак уже загудел растревоженным ульем. Беспрестанно справа и слева хлопали входные двери – люди выходили на улицу, обнимались, пели песни, многие плакали. Затем потянулись в парк, заложенный в поселке имени Серго Орджоникидзе – микрорайоне в северной части города Средневолжска – еще до войны.

      Отправились в парк и Назар Степанович с внучкой Оленькой, благо, что идти было недалеко – только перейти улицу Сталинградскую и пройти через высокие кирпичные трехарочные парковые ворота, металлические створки которых, закрываемые на ночь, были уже настежь открыты. Затем по неширокой аллее из тоненьких липок и кустов акации дед с внучкой пошли по направлению к стадиону.

      Метрах в двадцати от входа на стадион на высоком столбе висело два четырехугольных репродуктора, направленных в разные стороны. Возле них люди останавливались и задирали вверх головы в надежде услышать подтверждение долгожданного известия. Но до шести часов репродуктор молчал. Ровно в шесть утра раздался гимн Советского Союза, а затем голос Левитана произнес ожидаемую уже десятками людей весть:

      Восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась. Германия полностью разгромлена!

      Грянул бессмертный марш «Прощание славянки», и люди у репродукторов недружно закричали: «Ура-а». Мужских голосов прозвучало мало, разве что старческие и мальчишеские. Прокричал «Ура» и Назар Степанович, и по его худым щекам потекли крупные слезы.

      Затем