Итальянец. Артуро Перес-Реверте

естественно, поскольку вот уже три десятка лет он хозяин магазина на Лайн-Уолл, где, кроме современных изданий, имеется обширный отдел редких и старинных книг; жилье Гобовича находится над торговым залом и соединено с ним винтовой лестницей. В годы испанской Гражданской войны он вместе с отцом Елены скрывался на Гибралтаре. Елена выучилась в его книжном магазине английскому языку и ремеслу, которое нынче ее кормит.

      – Что ты делаешь по эту сторону решетки?

      – Покупки. Надо кое-что приобрести.

      – Тебе ведь лучше кофе, чем чай… Сварить тебе?

      – Я только что выпила в «Бристоле».

      – Ну, тогда чаю.

      Они сидят на террасе, откуда открывается панорамный вид на порт и бухту: на берегу – батареи ПВО, которые защищают постройки, краны, пакгаузы и топливные склады, в море – серые громады военных кораблей, пришвартованных к молам, а чуть дальше, за дамбой, темнеют торговые суда. По другую сторону, на некотором расстоянии, проступают голубоватые и четкие очертания Альхесираса.

      – Ты по-прежнему пьешь без сахара?

      – По-прежнему.

      Они пьют чай и разговаривают о книгах и о войне: о проблемах с поставками, о том, что читают и что не читают гибралтарцы и жители Ла-Линеа, о состоянии дел в магазине Елены. Силтель Гобович раскуривает трубку и обводит рукой пейзаж:

      – Когда начинают бомбить, я выхожу сюда посмотреть… Похоже на пиротехническое представление. Война завораживает.

      – Но это опасно, профессор. Порт совсем близко.

      – Да, знаю. Это еще больше обостряет восприятие.

      Елена смотрит на окна верхнего этажа.

      – А что думает об этом Сара?

      Хозяин книжного магазина следит за взглядом Елены и грустно улыбается:

      – Бедняжка все послала к чертям. Она говорит, я ненормальный; помогаю ей спуститься в убежище вместе с соседями, которые у нас еще остались, а потом снова поднимаюсь сюда.

      – Как она?

      – Как обычно… Она никогда не отличалась крепким здоровьем, а от всего этого еще больше ослабела. Потому и не эвакуировалась со всеми прочими. Хорошо еще, рассудок у нее вполне себе ничего и потребности минимальные. Кроме того, это счастье, что англичане считают книги предметом первой необходимости во время войны и позволяют мне оставаться на Гибралтаре.

      – Она вам по-прежнему помогает?

      – Сейчас совсем мало. У нее сильная астма, а книжная пыль только ухудшает положение. Так что управляюсь сам, как могу.

      – Я бы хотела ее повидать.

      – Она спит. Уже некоторое время, как она не встает раньше полудня. – Гобович заботливо наклоняется к Елене. – А как твой отец?

      – Хорошо… Вернулся в Малагу и там остался. Стареет в одиночестве и ворчит, как всегда. Переводит своих древних классиков.

      – Ты с ним видишься?

      – Редко.

      – Власти его не донимают?

      – Почти нет. В первые месяцы после возращения он должен был регулярно отмечаться