Итальянец. Артуро Перес-Реверте

дверь, где народу значительно меньше:

      – Проходите здесь, доктор… Незачем вам стоять в очереди.

      – Сеньора со мной.

      – Пусть тоже проходит.

      Их быстро пропускают; пограничники мельком бросают взгляд на их бумаги, и вот уже Елена и доктор Сокас идут по Спейн-роуд к военному аэродрому, где их останавливает предупреждающий вой сирены. Несколько солдат в голубой форме британских ВВС сооружают перед ними заграждение, и почти тут же два самолета касаются земли: слышится рокот моторов, скрип железа, и за ними тянется длинное облако пыли.

      – «Спитфайры», – говорит Сокас. – Прекрасные истребители.

      Доктор снимает панаму, чтобы лучше видеть, приставляет ладонь к глазам, закрываясь от солнца, и любуется самолетами с удовольствием человека, любящего технику.

      – Не так прекрасны, как локомотив «Пасифик 462», но в них тоже есть свое очарование, – заключает он.

      – И к тому же они летают, – добавляет Елена.

      – О-о, то, что они летают, – их главная ценность. Ты когда-нибудь летала на самолете?

      – Никогда.

      – А я только однажды. Я признаю, авиация полезна для войны; но в мирной жизни, к которой мир когда-нибудь вернется, удовольствия от полетов люди получать не будут. Быстро преодолевать расстояния – это, конечно, весьма практично, но все-таки невозможно сравнить с вагоном первого класса в поезде, когда едешь с книгой в руках, любуясь в окно окружающим пейзажем. И можно дремать на удобном спальном месте под ритмичный стук колес.

      Елена смотрит на него с улыбкой:

      – Ты это серьезно, доктор?

      – Конечно, серьезно. Такая молодая и образованная женщина должна быть восприимчива к подобным вещам. – Он смотрит на нее искоса, по-отечески. – И потом, во время путешествия может возникнуть какая-нибудь идиллия.

      – Оставь эти идиллии, доктор, – вздыхает она.

      – Ладно, назови, как хочешь: флирт, ухаживание, гламур, социальные контакты… Ты сейчас в расцвете жизни. Самый подходящий возраст.

      – Да… самый подходящий, чтобы продавать книги.

      – Не глупи. Разве можно сравнить воздушное путешествие в тесном пространстве самолета с огромными европейскими экспрессами? А бургундское вино, дрожащее в бокале, вагон-ресторан при электрических свечах в Голубом экспрессе или Восточном?

      Лицо Елены становится серьезным.

      – Сейчас эти поезда перевозят солдат.

      – Все вернется на круги своя, можешь не сомневаться.

      Елена через силу слегка улыбается. Она-то знает: есть вещи, которые не вернутся на круги своя, и люди, которые никогда и никуда уже не вернутся. Война унесла их навсегда.

      – А ты романтик.

      Сокас поправляет галстук-бабочку и мечтательно смотрит на Елену из-под полей шляпы. На секунду кажется, будто его посетили грустные мысли, однако доброе расположение духа побеждает.

      – Не стану отрицать, дорогая моя подруга… Я действительно такой и есть. Романтик.

      Они проходят через туннель, пересекают площадь Больших Казематов и выходят на Мейн-стрит.