Пышечка. Джули Мёрфи

принимается выдувать пузыри из жвачки для рук, а потом ею же стирает чернила с инструкции к машине; я же тем временем играю с пружинкой, которая скользит из одной моей руки в другую, точно как Джейк.

      – Спасибо, – говорю я. – Но вообще совершенно не обязательно было что-то мне дарить.

      Он пожимает плечами и оглядывает россыпь подарков между нами.

      – Ты кое-что забыла. – Он шарит в пакете. – Закрой глаза.

      Я послушно закрываю.

      Его руки касаются моих щек – похоже, он надевает мне на нос очки. Волосы цепляются, но Бо сосредоточенно помещает дужки мне за уши.

      – Ладно, – говорит он. – Открывай.

      Он разворачивает ко мне зеркало заднего вида, и я вижу красные очки со стеклами в форме сердечек. Линзы темные, тонированные, поэтому я даже не сразу себя узнаю. Я освобождаю застрявшую прядь волос.

      Он подарил мне их по приколу, я понимаю, но мне они в самом деле нравятся. Они меня преображают: из зеркала на меня смотрит незнакомка.

      – Они прекрасны, – говорю я и немедленно чувствую себя идиоткой. Это дешевая безделушка из магазина «Все за доллар». Наверное, он небрежно кинул их в корзину, уже стоя на кассе.

      Бо тянется ко мне и приникает к моим губам. Под тяжестью его тела я расслабляюсь.

      – Тебе пора домой, – шепчет он между поцелуями.

      Я киваю. Мы продолжаем целоваться.

      •

      Мы с Бо долго сидим на парковке. Слишком долго, но, к счастью, когда я добираюсь-таки до дома, мама уже спит мертвым сном и дверь в ее комнату закрыта. Все лето я изобретаю отмазки, почему мне приходится «задерживаться на работе» после закрытия. Маме все это не сильно по душе, но она не пристает с расспросами. Кроме того, она шьет рекламные перетяжки, собеседует новых членов жюри, ищет спонсоров для конкурса – то есть на ближайшие месяцы, можно сказать, взяла отпуск от родительства.

      Дверь в комнату Люси тоже закрыта, как всегда в последние два месяца. Проходя мимо, я касаюсь ручки, но внутрь не захожу. С того дня, как мама принялась разбирать эту комнату и мы повздорили, больше она к этой теме не возвращалась, будто забыла о своих намерениях. А сама я, конечно, разговора не завожу, дабы она не взялась за старое.

      Я уже засыпаю, когда жужжит телефон.

      ЭЛЛЕН: лгунья

      Вот дерьмо! Она все знает. Нет, ну у нее ведь тоже бывали от меня секреты. Каждый раз, когда я слышу ее болтовню о Тиме, то вспоминаю, как Кэлли упомянула их «оральное недоразумение». Понимаю, это мелочь, причем вообще ничего не значащая, но не могу перестать гадать: о чем еще она умалчивает? Теперь я ее подружка-девственница, которой всего этого не понять.

      ЭЛЛЕН: ты чертова лгунья. ты обещала зайти к тиму после работы

      Хвала Иисусу! Я напрочь забыла про вечеринку у Тима, но это мне Эллен, конечно, простит. А вот если бы она узнала о нас с Бо…

      Телефон снова жужжит.

      ЭЛЛЕН: ты пропустила настоящую Д-Р-А-М-У

      Я переворачиваюсь на бок и пишу короткий ответ – извиняюсь и обещаю позвонить утром, чтобы узнать все подробности. Затем открываю следующее сообщение.

      БО: споки

      И