Крестики и нолики. Мэлори Блэкмен

щелчок, и экран погас. Я отсоединила монитор и колонки. Теперь попить что-нибудь и спать. Завтра первый день в школе.

      При этой мысли я застонала. Школа! Снова увижу подружек, у нас начнутся обычные разговоры – кто где побывал, кто что посмотрел, кто на каких вечеринках блистал, – и скоро возникнет ощущение, что никаких каникул и не было. Прежние лица, прежние учителя, прежнее все! Но ведь на самом деле завтра будет немного иначе. По крайней мере завтрашний день будет не совсем такой, как обычно после каникул. В нашу школу придут четыре нуля, в том числе Каллум. Может, он даже попадет в мой класс. И даже если нет, у нас обязательно будут совместные уроки, хотя бы иногда. Мой лучший друг пойдет со мной в одну школу. Этой мысли хватило, чтобы я расплылась в идиотской улыбке.

      – Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы Каллум попал ко мне в класс, – прошептала я. Вышла из комнаты и направилась к лестнице.

      Каллум в моем классе! Как это было бы здорово! Мне не терпелось показать ему спортивные площадки и бассейн, гимнастический зал и комнаты для музыкальных занятий, столовую и лаборатории. И познакомить его со всеми своими друзьями. Стоит им увидеть его, и они сразу поймут, что с ним так же круто, как со мной. Вот будет чудесно!

      Я тихонько спустилась по лестнице. Пить хотелось ужасно, но совсем не улыбалось столкнуться с мамой. Она была несчастна. Я не понимала, в чем дело. Ведь я помнила, как она была сплошной смех, шутки и объятия, – но теперь это осталось где-то далеко-далеко, в прошлом. Это было три года назад. После этого она стала на себя не похожа. Ее чувство юмора преждевременно постарело и скончалось, и губы у нее скривились в вечной унылой гримасе, словно врезавшейся в кожу.

      Я тряхнула головой. Если так взрослеют, то я не хочу взрослеть. Хорошо хоть с папой по-прежнему весело, когда он здесь, а это бывает нечасто. Все взрослые при первом же знакомстве начинают мне рассказывать, какой папа замечательный, какой он умный, забавный, красивый – и что ему суждено добраться на самый верх. Тот вонючий потный дядька с липкими руками, который приходил к маме с папой на последний званый обед, все время говорил со мной только об одном – что папа рано или поздно станет премьер-министром и я должна им гордиться. Да он, этот дядька, получил бы золотую медаль на международном турнире за звание самого скучного человека на свете! Даже если папа станет премьер-министром, какая мне с того радость? Я и так его почти не вижу. Если он станет премьер-министром, мне придется смотреть телевизор, чтобы вспомнить, как он выглядит.

      – Эти мягкотелые либералишки из Пангейского экономического сообщества – меня от них тошнит! Сказали, мы должны пускать нулей в свои школы – ладно, мы согласились. Сказали, мы должны пускать нулей в свою армию и полицию – ладно, мы согласились. А им все мало. И еще Освободительное Ополчение – я думал, если мы примем кое-кого из пустышек в свои школы, это заткнет им рот…

      Я услышала папин голос, полный злобы и горечи, и замерла на нижней ступеньке.

      – Но оказалось недостаточно. Освободительное Ополчение увидело, что их требование выполнили, и решило, если так, выдвинуть еще несколько.