Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали. Георгий Вайнер

ты уже имеешь, – заверил Кирпича улыбающийся Жеглов. – А ты еще, простофиля, посмеивался надо мной. Знаешь поговорочку – не буди лихо, пока оно тихо. Теперь будет второе отделение концерта по заявкам граждан… – Он набрал номер. – Майор Мурашко? Кондрат Филимоныч, приветствует тебя Жеглов. Мы тут с Шараповым подсобили тебе маленько. Ну да, Кирпича взяли. А как же! Конечно, с поличным! Я вот что звоню – у тебя же наверняка висит за ним тьма всяких подвигов, ты подошли своего человека в семнадцатое, мы тут отдыхаем все вместе, пусть с ним от души разберутся. Да вы навесьте ему все, что есть у вас: жалко, что ли, пусть ему в суде врежут на всю катушку! Чего с ним чикаться! Привет…

      Сапрыкин, сбычившись, смотрел в стену, полностью обратившись в слух, и не видел того, что заметил я: Жеглов набрал только пять цифр! Он ни с кем не разговаривал, он говорил в немую трубку!

      – Ну как, Сапрыкин, придумали мы для тебя методы? – спросил Жеглов, положив на рычаг трубку.

      – Вижу я, что придумывать ты мастак! – сказал сквозь зубы Сапрыкин, весь звеня от ненависти.

      – Ты зубами-то не скрипи на меня, – спокойно ответил Жеглов. – Хоть до корней их сотри, мне на твое скрипение тьфу – и растереть! Ты в моих руках сейчас как саман: захочу – так оставлю, захочу – стенку тобой оштукатурю!

      – С тебя станется…

      – Правильно понимаешь. Поэтому предлагаю тебе серьезный разговор: или ты прешь по-прежнему, как бык на ворота, и тогда майор Мурашко с тобой разберется до отказу…

      – Кондрат Филимоныч таких паскудных штук сроду не проделывал, – сказал Кирпич.

      – Это точно. Поэтому он шантрапу вроде тебя ловит, а я – убийц и бандитов. Но дело свое он знает и полный срок тебе намотает, особенно когда ты сидишь с поличняком в этой камере. Усвоил?

      – Допустим.

      – Тут и допускать нечего – все понятно. А есть второй вариант…

      – Это какой же вариант? – опасливо спросил Сапрыкин, ожидая от Жеглова в любой момент подвоха.

      – Ты мне рассказываешь про одну вещичку – как, когда, при каких обстоятельствах и где она попала к тебе, – и я сам, без Мурашко, оформляю твое дело, получаешь за свою кражонку два года и летишь в «дом родной» белым лебедем. Понял? – внушительно спросил Жеглов.

      – Понял. А про какую вещичку? – недоверчиво вперился в него Сапрыкин.

      – Вот про эту, – достал Жеглов из кармана золотой браслет в виде ящерицы.

      Сапрыкин посмотрел, поднял взгляд на Жеглова, покачал головой:

      – Ну скажу я. А откуда мне знать, что ты меня снова не нажаришь?

      – Что же мне, креститься, что ли? Я ведь в Бога не верю, на мне креста нет. По-блатному могу забожиться, хотя для меня эта клятва силы не имеет…

      – А можешь?

      – Ха! – Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и скороговоркой произнес:

      Гадом буду по-тамбовски,

      Сукой стану по-ростовски,

      С харей битою по-псковски.

      Век свободки не видать!..

      И белозубо, обворожительно засмеялся, и Сапрыкин улыбнулся, и никому бы и