Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали. Георгий Вайнер

почему же?

      – Да как вам объяснить, молодой человек, вы же у нас в МУРе личность новая, старые дела вам неведомы…

      – А вы расскажите – станут ведомы! – плотнее уселся я на стуле.

      – Вот работаю я на этом месте двадцать два года – на моих глазах, считайте, все этапы борьбы с преступностью проходили. Так что перед войной мы с полным основанием говорили, что организованная преступность у нас совершенно разгромлена. Дотла вывели шнифферов, ликвидировали сонников, клюквенников следа не осталось…

      – Что такое клюквенники?

      – А это воришки, которые церкви грабили. Ух, лютые ребята были!.. Значит, в основном покончили с прихватчиками. А вот с моей публикой, со щипачами, – никак; тут штука тонкая, настоящий щипач – всегда воровской аристократ, специалист высшей квалификации…

      – Забавно, – покачал я головой. – Я раньше думал, что карманники – это самые ничтожные воришки, низший сорт…

      – Ошибочка! – Кондрат Филимонович вздернул острый птичий носик. – Вот подумайте сами, какая должна быть отточенная техника, ловкость пальцев, точность движений и нервная выдержка, – какая! – глазом дабы не моргнуть и у нормального человека, который не спит, не пьяный, не под наркозом, вытащить все из карманов! А он при этом – ни сном ни духом.

      – А почему же вы говорите, что работа сейчас стала бестолковая?

      – Потому что совесть меня ест. Война, голод, безотцовщина, сиротство горькое – подались в карманники люди, которым подчас просто есть охота. Вот они-то главным образом и попадают к нам, и так их много, что делами руки завалены – настоящих щипачей ловить нет времени…

      – Как же это так получается?

      – Так и получается – людей у меня совсем мало, и тех-то уголовщина в лицо наперечет знает…

      – Так это же хорошо?! – удивился я. – Хорошо, что в лицо знают?

      – Чего ж хорошего? Вот патрулирует свою зону сотрудник в троллейбусе, заскочил туда щипач. Он первую остановку вообще ничего не делает, а только осматривается. Пригляделся, увидел нашего сотрудника, раскланивается с ним чинно – здрасте, Петр Иваныч, – и на следующей остановке выскочил…

      – И вы их отпускаете?

      – А что прикажете делать? Иногда задерживаем на полдня, беседу проводим – он несколько дней после такой встречи таится. А потом снова вылазит на охоту.

      – А у вас есть фотография Кирпича?

      – Конечно. Это Константин Сапрыкин, двадцатого года рождения, трижды судим, пять месяцев назад за паразитический образ жизни и отсутствие определенных занятий выслан из Москвы за сто первый километр, но, по имеющимся у меня данным, он регулярно обитает в городе…

      – Кондрат Филимонович, а почему у него такое прозвище?

      Майор Мурашко пожал щуплыми плечиками:

      – Трудно сказать. Может быть, потому, что у него голова такая – прямоугольная. Длинная, бруском… – Он перелистал толстый альбом, потом на несколько страниц вернулся назад. – Вот он, полюбуйтесь на красавца…

      По фотографии было не видать, что