Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали. Георгий Вайнер

в витрине «Детского мира» на Кировской, сидела против оперативников, со вкусом посасывая сахар и глядя на них прозрачными глазами. Жеглов устроился рядом с ней, наклонив чуть набок голову, и со стороны они казались мне похожими на раскрашенную открытку с двумя влюбленными и надписью: «Люблю свою любку, как голубь голубку». И совсем нежно, как настоящий влюбленный, Жеглов сказал Мане:

      – Плохи твои дела, девочка. Крепко ты вляпалась…

      И Маня спокойно, без всякой сердитости сказала:

      – Это почему еще? – И бросила в рот новый кусок сахару и при этом отвернулась слегка, словно стеснялась своей любви к сладкому.

      – Браслетик твой, вещицу дорогую, старинную… третьего дня с убитой женщины сняли.

      Жеглов встал со стула, прошел к себе за стол и стал с отсутствующим видом разбирать на нем бумажки, и лицо у него было такое, будто он сообщил Маньке, что сейчас дождик на дворе – штука пустяковая и всем известная, – и никакого ответа от нее он не ждет, да и не интересуют его ни в малой мере ее слова.

      А я вытащил из ботинка эту поганую проволоку и стал прикручивать бечевкой отрывающуюся подметку, но и с бечевкой она не держалась; я показал Жеглову ботинок и сказал:

      – Наверное, выкинуть придется. Сапоги возьму на каждый день…

      – А ты съезди на склад – тебе по арматурному списку полагается две пары кожаных подметок в год.

      – Где склад-то находится?

      – На Шелепихе, – сказал Жеглов и объяснил, как туда лучше добраться. – Заодно получишь зимнее обмундирование.

      Мы поговорили еще о каких-то пустяках, потом Жеглов встал, потянулся и сказал Маньке:

      – Ну, подруга, собирайся, переночуешь до утра в КПЗ, а завтра мы тебя передадим в прокуратуру…

      – Это зачем еще? – спросила она, перестав на мгновение сосать сахар.

      – Маня, ты ведь в наших делах человек грамотный. Должна понимать, что мы, уголовный розыск, в общем-то, пустяками занимаемся. А подрасстрельные дела – об убийствах – расследует прокуратура.

      – По-твоему, выходит, что за чей-то барахловый браслет мне подрасстрельную статью? – сообразила Маня.

      – А что же тебе за него – талоны на усиленное питание? Угрохали вы человека, теперь пыхтеть всерьез за это придется.

      – Не бери на понт, мусор, – неуверенно сказала Маня, и я понял, что Жеглов уже сломал ее.

      – Маня, что за ужасные у тебя выражения? – пожал плечами Жеглов. – Я ведь тебе сказал, что это вообще нас не касается. Ты все это в прокуратуре говори, нам – до фонаря…

      – Как до фонаря?! – возмутилась Маня. – Ты меня что, первый день знаешь? Ты-то знаешь, что я сроду ни с какими мокрушниками дела не имела…

      – Знаю, – кивнул Жеглов. – Было. Но время идет – все меняется. А кроме того, я ведь оперативник, а не твой адвокат. Кто тебя знает, может, на самом деле убила ты женщину, а браслетик ее – на руку. Как говорят среди вашего брата, я за тебя мазу держать не стану.

      – Да это мне Валька Копченый вчера подарил! – закричала Манька. – Что мне у него, ордер из Ювелирторга спрашивать,