Лихие люди. Святослав Атаманов

во дворе запылал костёр.

      Родион и Сысой сидели на чурбаках, и обрезали ножами мясо с костей. Мясо кидали в большую деревянную бадью. Когда бадья наполнилась – Ванька оттащил её Селивану – и притащил другую бадью – наполнять её.

      Селиван, между тем, подвешивал куски мяса над огнём и жарил. Конина стала обугливаться, в костёр закапал жир. Все остальные, закончив работу подошли к костру.

      – А где Егор? – оглядевшись, вдруг спросил Селиван.

      Все огляделись. Егора и впрямь не было.

      – Мы думали, что он тебе помогал дрова таскать. – сказал Селивану Родион.

      – А я думал, что он вам помогал лошадь разделывать. – ответил Селиван.

      –Опять как в воду канул! – злобно прорычал Родион. – Ну и чёрт с ним. Мы дело сделали – теперь пусть шляется по лесу сколько влезет, нам мяса больше достанется.

      Он принюхался, и спросил у Селивана:

      – Готово, что ли?

      – Это уже готово. – сказал Селиван, указывая на ту же деревянную бадью, полную теперь уже жареного мяса. Можете тащить в избу.

      – Ладно. Как закончишь – приходи. – ответил ему Родион, и повернулся к Ваньке – Эй Ванька! Хватай бадью, да пошли в избу! Жрать охота!

      Ванька, подхватил трёхпудовую бадью как пушинку, и первым пошёл в избу. За ним двинулись Родион и Сысой.

      Егор так и не появился. Маруся, хлопотавшая в избе, оглядев вошедших, первым делом как раз про него и спросила:

      – А где Егор?

      – Кто его знает, по лесу наверно где-то бродит. – пробурчал Родион – Ничего, есть захочет – придёт. Дай нам поесть, Маруся!

      Ванька, между тем – водрузил бадью на стол, и сразу же взял себе здоровенный кусок конины. Остальные уселись за стол, и тоже взяли по куску. Немного погодя – зашёл и Селиван. Маруся, между тем, вытаскивала из печи чугунки. По числу едоков она поставила на стол четыре чугунка. В чугунках была пшённая каша.

      Едоки тут же схватили деревянные ложки, и стали черпать кашу из своих чугунков, заедая мясом. Маруся, между тем, поставила на стол каравай недавно испечённого хлеба, а потом поставила ещё один чугунок. В пятом чугунке была вода, которая от жара печи превращалась в кипяток. Кипяток черпали из чугунка деревянными ковшами, ждали, пока чуть остынет, и запивали свою нехитрую трапезу. Так как и хмельное, и мёд, и даже квас – появлялись у разбойников крайне редко, и были, по большому счёту – на вес золота, то обычно с утра до вечера пили они либо студёную ключевую воду из ручья, либо ту же воду, доведённую до кипения.

      В избе стояла почти полная тишина. Ели молча и жадно, откусывая большие куски мяса и хлеба, заедая их пшённой кашей, и запивая кипятком.

      Наконец все наелись, животы были набиты до отказа. Пора было спать. Родион полез на печь, и повалился на лежанку, Сысой лёг на лавку, Селиван – на топчан, а Ванька – на другой огромный топчан, который сам же для себя и сделал – ибо ни на лавке, ни на сундуке он не помещался.

      Маруся, между тем поела сама, убрала со стола, помыла чугунки, подбросила