Когда вернусь в казанские снега…. Антология

интересно – абсолютно идеальный масштаб длины ног и рук и тела и также точная обрисовка корпуса. Только есть недостаток – немножко вот здесь, как это? Чиколотка, немножко чиколотка широковата.

      – Вы подумайте насчёт щиколотки, – язвительно сказал я ему, – всё-таки жизнь ведь жить.

      Сердце у меня заколотилось. Неужели она выйдет за него, за этого человека из мира капитализма?

      Подошли Ирина и Барков. Рафик снял очки.

      – Ирина, – сказал он торжественно, – я видел вас на всех экранах мира в чёрно-белом варианте и вот сейчас наблюдаю вас в объёме и цвете. Предлагаю вам стать моей женой. Я прогрессивный художник, но я владею четырьмя кинофирмами и пятью виллами в разных курортных районах мира.

      За столом воцарилось молчание, все поняли, что это серьёзно. Ирина молчала-молчала, а потом щёлкнула пальцами и подмигнула мне:

      – Миша, можно мне выйти за него замуж? От вашего слова зависит всё.

      – Нет, нельзя, – коротко сказал я, как отрезал.

      Ирина весело зааплодировала.

      – Этот тип! – вскричал Рафик. – Что вы нашли в этом типе?

      Ирина положила вилку и выпрямилась. Глаза её гневно сверкнули.

      – Что я в нём нашла? – медленно проговорила она. – Этот человек ни разу не затронул мою честь!

      Барков захохотал:

      – Ловко она тебе вмазала, Рафка!

      – Ну ладно, ладно, – проворчал Баллоне, – давайте не будем. Давайте закажем горячее.

      Когда принесли горячее, Игорёк напомнил мне о завтрашних делах, о том, что надо на мебельную фабрику поехать за материалом для стройки на натуре.

      – Когда это кончится? Что я вам, завхоз или администратор? – спросил я, а сам уже соображал, кто у меня на мебельной фабрике, родственник или знакомый. – Когда же я начну репетировать Конюшку и что это за роль?

      – Да, что это за роль, Барков? – спросила и Ирина.

      – Такая роль, – замялся Барков, – генеральская роль.

      – Не маленького человека?

      – Нет, наоборот.

      – Я уверена, что Миша сыграет любую роль, – сказала Ирина. – У него есть талант и, главное, большое сердце. Не то что у некоторых, – добавила она.

      После ресторана я проводил её до гостиницы и под шум прибоя поцеловал её руку. О!

5

      Утром я проснулся от тишины. Наши окна выходили к морю, всегда шумел прибой, а сегодня полная тишина, и Лодкин не сопел во сне, как обычно, и не пускал пузыри.

      Я подошёл к окну и увидел следующее: в море был полный штиль, поверхность его находилась в самом легчайшем движении, словно от поглаживания, и лишь кое-где рябили пупырышки, какие на коже бывают от холода, а горизонта видно не было, в отдалении стоял прозрачный голубой туман, и в этом тумане совсем тёмно-синими казались паруса вставшего на ночь на рейде судна.

      – Доброе утро, Миша, – тихо сказал за моей спиной Лодкин.

      Видно, штиль и на него подействовал.

      – Что это за судно, не знаете, Ваня? – тихо спросил я.

      – Учебный парусник «Витязь», – ответил он и вдруг гулко, страшно