Летом сорок второго. Михаил Калашников

и поворачивали назад. Тогда мальчишка обрезал постромки, и свободные лошади охотно поплыли, таща за собой вцепившегося в остатки сбруи мальчугана. Несмышленыш-стригун, отпрыск одной из кобыл, долго носился по берегу, жалобно ржал, но, когда кобылица пропела ему с середины Дона на своем языке, он с разбегу кинулся за нею и неумело поплыл. Бричка, груженная скарбом и казенными бумагами, уперев оглобли в землю, уныло осталась стоять на берегу.

      Люди торопились. Затишье, как того и ждали, оказалось недолгим. В небе опять заныло, беженцы в панике кинулись искать укрытие: закатывались под телеги, бежали в заросли лозняка, заползали в канавы и промоины, не боялись прятаться за тушами убитых коров и лошадей.

      Слава увидел растерянную девушку, бестолково метавшуюся по дороге. Небольшого роста, плотно сбитая, в синей юбке, едва скрывавшей колени, и белой сорочке с красной малоросской вышивкой, она искала кого-то глазами. Подскочив к ней и подмяв под себя, лейтенант грохнулся с нею на землю. Она обдавала его шею горячим дыханием. Слава, прижимая свой подбородок к ее щеке, считал, что укрывает ее от осколков.

      На этот раз самолеты высыпали над селом «зажигалки». Соломенные крыши мазанок неохотно запылали. Погода послала свое крохотное благословление – полное безветрие. Застройка в селе была просторная, и пламя не перескакивало с хаты на хату, дым вертикально уходил в небо.

      Под крыльями самолетов вспыхнули оранжевые огни. Крупнокалиберные пули пробивали деревянные подводы, находя под ними свои жертвы. Река пестрела рогатыми коровьими головами и спинами. Между ними выросли фонтаны воды. Продырявленные туши с ревом уходили на дно.

      Слава все плотнее прижимался к девушке, выдавая свой страх за командирскую защиту. Один раз пулеметная очередь легла совсем близко от них – лейтенанту в лицо полетели пыль и ошметки травы.

      Наконец и этот, третий за день, налет прекратился. Поднимаясь с земли, лейтенант помог подняться девушке.

      – Как зовут? – отряхивая форму, спросил он.

      – Настя Федорчук.

      – А где родители?

      – Не знаю, только самолеты прилетели, я их и потеряла.

      – Чего металась как малахольная? Прятаться надо было.

      – Боюсь с этого места сойти. Я с ними туточки разминулась, может, они сюда вернутся, искать меня станут.

      – Сколько классов окончила?

      – Семь только.

      – Ну, «только». Цельных семь! – похвалил Слава.

      Девушка застенчиво улыбнулась.

      «Красавица… Хоть за это войне благодарность выписать, что дороги наши пересеклись», – подумал Слава.

      – Слушай, тебе надо на другой берег переправляться, затопчут тебя здесь. Может, и родители уже там? – оборвал ее улыбку Шинкарев.

      – Нет, они бы меня не бросили.

      – Да, не бросили б, – машинально согласился он.

      Поводив головой по сторонам, лейтенант вдруг быстро заговорил:

      – Давай так: я сейчас в село съезжу, а на обратном пути тебя тут встречу. Вон под тем деревом.

      Посреди