Летом сорок второго. Михаил Калашников

Галю.

      – Господи, помилуй! – выдохнула она. – Отродясь Белогорье такого не видело…

      – Долго они тут будут? – непонятно у кого спросил Виктор. – Всю траву в лугах потравят.

      – Такого миру понагнали, за неделю не переправятся, – сокрушенно призналась мать.

      От Подгорного наплывал отдаленный гул. Все спустились с крыльца во двор, всмотрелись. В небе с редкими кучевыми облаками появились черные точки. Они росли, у бесформенных комочков обозначились крылья, хвостовые лопасти. Над двухэтажной школой, над краснокирпичными корпусами больницы, над кладбищем с двухвековыми могилами, над горсадом и Домом Советов, над толпами беженцев и армейскими колоннами, скопившимися в центре села, плыли проклепанные туловища из дюраля и алюминия. Пролетев Белогорье, они пошли к переправе. Тамара видела, как от самолетов отделилось по несколько черных брусков, как бруски эти стремительно полетели вниз. Выше древесных крон взметнулись столбы земли с дымом, и только потом донесся невообразимый грохот разрывов.

      Ольга, на ходу качая проснувшуюся Галю, скрылась в доме. Дети остались на улице, продолжая смотреть на выраставшие столбы воды и султаны земли, перемешанной с камнями шоссе, остатками телег и человеческих тел. Увидев, что вместе с водой в воздух полетели доски и бревна, Виктор произнес:

      – В мост попали…

      Глава 6

      Белогорьевская драма. Какой-то подлец и кретин – белогорьевский комендант решил перед мостом проверить путевки у всех шоферов. Сбилось в кучу более трех тысяч разных машин. Ругань, спор, бедлам. Прилетело 27 бомбардировщиков. Истребляли дотла. Что делалось, невозможно ни описать, ни забыть. Сгинуло ни за что немало людей, немало машин покалечено, сожжено. И все из-за одного дурня. И никто не связал его, не застрелил. Я уверен, что он и до сих пор где-то «не пущает».

Из дневника кинорежиссера А. П. Довженко

      Кремер, заметив нараставшие в небе самолеты, с облегчением выдохнул и не смог сдержать довольной улыбки. В последний момент ему казалось, что их просто пристрелят на месте без суда и следствия. Один смуглый, должно быть грузин, уже два раза хватался за кобуру, лишь выдержанный взгляд Кремера заставлял его отступить.

      Наблюдатель ПВО, стоявший на открытом месте у переправы, оторвался от окуляров бинокля и, обернувшись к зарослям на левом берегу, где была замаскирована зенитная батарея, торопливо замахал флажками. Толпа давно смотрела на небо, пытаясь отыскать в нем причину тошнотворного гула.

      Кремер знал, сейчас грянет паника, и всем станет наплевать на его компанию, даже этому вспыльчивому грузину.

      Укрывшись в прибрежных камышах, они перевели дух и переглянулись.

      – Ну, считай, полдела сделано, – радовался Цикавый. – Теперь бы только под свои бомбы не попасть.

      – Не каркай, – оборвал его Гриднев. – Еще надо до прихода наших дожить. После бомбежки группу за нами отправят, уйти бы успеть.

      Цикавый