Солнца на полнеба. Константин Михайлович Ганин

узкая полоса в дубняке. По её центру шишкастая тропа в две гряды. По обеим сторонам (в траве, на туристических ковриках и подстилках) люди. Да, проходной двор, а не полянка. Свет красит: сквозь вытянутое пространство по сложной диагонали поток косых лучей. По малому углу их наклона, по свежести воздуха понимаю: утро.

      Сзади кто-то Стёпиным голосом спорит со мной молчаливым. К монологу присоединяется девушка. Голос приятный – распевный. Ослеплённый солнцем, я не слушаю их. Пытаюсь совместить рассудок с явившимся пейзажем. Не выходит. Забываю о расхождениях. Силюсь качественно осмотреться, но не получается – свет забивает. Солнца слишком много. Щурюсь, отворачиваюсь лицом к лесу. Слышу треск велосипедной цепи. Голоса моего товарища и его спутницы становятся тише, дальше. Пропадают совсем. «Увёл-таки», – думается мне. Почти готов повернуться и проводить их взглядом, но глаз цепляется за живописный сюжет в нескольких шагах.

      На кромке леса среди теней ляпуха солнечного света поверх семейки колокольчиков. Бледно-лиловые, полупрозрачные чашечки цветов, безусловно, живы жизнью осмысленной. «Ох уж эти колокольчики, – беззаботно мыслится. – Как всегда предсказуемы». У цветов хорошо видны лица, тоже подсвеченные солнцем, призрачные. Куполообразные физиономии хранят полную гамму переживаний. Как в мультяшном эскизе: на каждом цветочке собственная мина в паузе. Восхитительно. Я смотрю на них и понимаю, что, оказывается, я всегда любил эти цветы именно за их открытость и заторможенность реакций. Подсвеченная, дышащая, живая сценка. Почему-то пахнет фиалками. «Вот бы зеркалочку». Присаживаюсь, на ощупь перебираю траву вокруг себя. «Ну надо же, и камера здесь».

      Забыв про настройки, начинаю щёлкать. Спохватываюсь, наспех выставляю выдержку, диафрагму. «Успеть бы. Вот ведь!» Объектив, как назло, портретный. Чтобы удержать композицию в третях, в лучах и в перспективе, кружусь, захожу за деревья в поисках лучшего ракурса. «Вот оно!» Лежу на животе, почти зарывшись в прошлогоднюю листву. Расфокусированным пятном в кадр лезет человек. Женщина. Её фигура и лицо размазались, смешались с тенями и переливами света. Не к месту она, и цветы вот-вот успокоятся, заскучнеют лицами.

      – Да откуда же тебя принесло? – ругаюсь.

      Поднимаюсь на колени, гляжу на мир невооружённым глазом. Меня как молнией – наискосок и сквозь тело. Не там я образ искал.

      Девушка стояла у дорожки под веткой с молодой листвой. Её фигурка, изъеденная светом и тенями, казалась воздушной. Она запрокинула лицо к солнцу и закрыла глаза. Казалось, что одним движением незнакомка может раствориться в утреннем воздухе. Где-нибудь в Париже да лет сто назад она смотрелась бы куда как уместнее. Лёгкое пальто кофейного цвета и светло-коричневая шляпка были оттуда. Там же золотистые волосы, крутыми волнами облегающие шею, плечи. Она являла собой мечту фотографа, но я замер, надеясь, что время остановится. Секунды летели, несостоявшиеся кадры осыпались в небытие.

      Пока сцена испытывала меня на прочность, одинокая героиня спустила пальто с плеч