Солнца на полнеба. Константин Михайлович Ганин

ту самую оппу вывернуть наизнанку, то оппа-то порвётся, а вот рот с другой стороны как был, так и останется. При таком раскваде собачка им кусаться сможет?

      – Не надо меня выворачивать, Иван Захарович, – не сменив тона, продолжал Никита. – Я же не просто тявкаю, я по сути. Очень меня близкий конец года беспокоит.

      – Близкий, значит? Весной? – уточнил шеф.

      – Точно, – подтвердил Никита. – И страшный. Если у наших криворуких подрядчиков ихние криворукие половину проектов уведут, то я вдвое меньше бояться буду. Лояльности во мне будет вдвое больше, я тихим стану.

      – Коллеги, прошу не забывать про вежливость, – дипломатично произнёс Заг, глядя в стол.

      – Веживость уместна как абстрактное допущение, что твой собеседник не идиот, – произнёс Изя и развесил в нужных местах трёхбуквенные акценты.

      – Иван Захарович, кажется, Артемий Никифорович ко мне обращался, – сказал Никита.

      – Пошёл вон, – рявкнул шеф совершенно чётко.

      Никита закрыл свой ежедневник, встал и покинул кабинет. Коллеги проводили его с молчаливым пониманием.

      – Совсем распустився, – по-отечески спокойно произнёс Изя, чем добил нас окончательно. – Вадно. Успокоится – поговорим.

      Шеф отошёл к окну и уставился вдаль.

      – Для тех, кто не в курсе: Стёпа, я думаю, именно из-за проекта Наума и утёк. Без него сам он никому не нужен, – сказал шеф, рассматривая что-то с вниманием первооткрывателя. Потом повернулся к нам и снова дёрнул несчастный галстук. – Вот этот парень, – он указал на меня, – в очередной раз будущее придумав. Мы на его новом изобретении до конца жизни могли бы гранты собирать. Ты им презентацию показывав? – спросил он меня.

      Я успел только отрицательно покачать головой.

      – Насчёт «он придумал» – это слишком громко сказано, – завозился на месте Заг, – здесь и до него люди работали. Но да, молодец. Тоже свой вклад внёс.

      От подобной наглости я даже дар речи потерял. Ни для кого не было секретом, что проект с нуля поднят мной. Изя посмотрел на Зага, болезненно и жалко поморщился. Снова отвернулся к окну.

      Кровь в моих ушах зашумела, на язык полезли слова, подводящие черту под карьерой, но глупостей наделать я не успел. В повисшей тишине прямо за моей спиной раздался лёгкий стук в ту самую межкабинетную дверь. Потом с небольшим запозданием быстрый цокот ноготков. Звук был настолько зримый, что фантазия тут же дорисовала по ту сторону двери и женскую ладошку поверх лакированной древесины, и толстый слой маникюра на быстрых и тонких пальцах, и губы в загадочной улыбке.

      Из глубины соседнего кабинета послышался мужской голос:

      – Подожди. Ты на мой вопрос не ответила.

      – Я в ваших делах ничего не понимаю, – прозвучало там же по-женски. – Разве не с Иваном ты хочешь об этом поговорить?

      Ноготки снова зацокали по филёнке.

      – Вадно. Гвавное я озвучив, – очнулся от раздумий Изя. Он вдруг засуетился, начал приглаживать бороду, застёгивать пиджак. – Подумайте каждый,