За гранью. Микаэль Катц Крефельд

нем вздулась буграми. Оторвал «Вурлитцер» от пола, приподнял и уронил, автомат закачался, повалился набок и умолк. Веселье в зале было в полном разгаре, и среди общего шума мало кто обратил внимание на это происшествие. Йонсон повел глазами в сторону возвращающегося к своему столику рокера и молча проводил его взглядом. Когда он поравнялся с Томасом, тот соскочил с высокого стула. Глядя снизу вверх на качка, который был выше его на полторы головы, Томас произнес:

      – За тот фокус, трюкач, который ты сейчас проделал, ты должен мне семьдесят пять крон.

      – Чего? – зарычал рокер.

      Тут к ним подоспела Виктория и, положив руку на плечо Томаса, сказала:

      – Может, лучше оставить это дело как есть? – Затем, холодно улыбнувшись рокеру, спросила: – Разойдемся миром?

      – Нет уж, – покачал головой Томас. – В автомат, который ты только что опрокинул, у меня вложено семьдесят пять крон. Так что ты должен мне семьдесят пять.

      Смерив взглядом Викторию, рокер повернулся лицом к Томасу:

      – Может, прислушаешься к тому, что тебе советует твоя приятельница-лесбиянка? А то как бы не вышло хуже!

      – Она не лесбиянка, просто любит твидовые костюмы, – негромко ответил Томас.

      – Все равно по ней видно, что лесбиянка.

      Виктория сощурилась и сказала, глядя рокеру в лицо:

      – С такими-то титьками, как у тебя, что-то ты слишком уж озабочен чужими сексуальными предпочтениями!

      У рокера отвисла челюсть, и он беспомощно переводил взгляд с Виктории на Томаса и обратно.

      Томас скрестил руки на груди:

      – А если подумать, выходит, ты должен еще извиниться перед Викторией, а также и перед Дэрилом Холлом за то, что прервал его выступление! Некрасиво получилось! Так с чего ты начнешь?

      – Ты что – не в своем уме?

      – Возможно. Но ты все равно должен мне семьдесят пять крон, а Виктории и Дэрилу обязан принести извинения.

      – Ниллер! – позвал рокера один из его приятелей.

      – Чего? – рявкнул тот.

      Приятель глядел на него встревоженно.

      – Этот мужик – полицейский, – сказал тот, кивая на Томаса. – Лучше ты не связывайся.

      Ниллер сдвинул очки на кончик носа и уставился на него поверх оправы.

      – Этот алкаш, что ли? – переспросил он, тыча себе за спину большим пальцем.

      Приятель кивнул:

      – Задержал меня прошлым летом с запасом травки у ворот Кристиании[7].

      Ниллер обернулся к Томасу и стал, скрестив руки:

      – Это так? Ты – полицейский?

      – Не важно, кто я такой. Но кем бы я ни был, ты в любом случае должен мне семьдесят пять крон и обязан извиниться перед Викторией и Дэрилом.

      – Ах вот как?! – На губах у Ниллера выступила пена, он разнял скрещенные руки и стиснул кулаки.

      – Он в отпуске, так что сегодня ты избежишь задержания, – сказала Виктория и осушила свой бокал.

      – В отпуске? Так-таки в отпуске? – На лице Ниллера промелькнула жесткая улыбка, затем он размахнулся и нанес удар

7

Знаменитый район Копенгагена, где с семидесятых годов прошлого века обитают хиппи.